Господин Бэсеску и президентом делал эпатажные заявления — и это еще мягко сказано. Кроме того, о точном названии и содержании документа мы сможем говорить лишь тогда, когда он станет политической реальностью, — попадет на рассмотрение парламента. Тем не менее Траян Бэсеску десять лет был президентом Румынии (звание остается за ним навечно), до сих пор считается одним из ведущих политиков право-националистического толка. Поэтому его слова, даже еще не превращенные в конкретный документ, важны, поскольку выражают точку зрения на современное международные отношения одной из наиболее влиятельных (если не самой влиятельной) румынской политической силы.

Бэсеску декларирует цели и стремления румынских националистов. Неважно, какими словами они потом будут записаны, — возможно, гораздо более политкорректными. Важно, что именно формулировки Бэсеску отражают их истинную глубинную суть.

Понятно, что "денонсировать последствия" невозможно, их можно только ликвидировать. Более того, Румыния не в состоянии денонсировать пакт Риббентропа-Молотова, который, кстати официально назывался Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Во-первых, Румыния не участвовала в его подписании, а договор, участником которого ты не являешься, не тебе и денонсировать. Во-вторых, 22 июня 1941 года, в момент нападения Германии на Советский Союз, все соглашения, регулировавшие взаимоотношения между двумя странами автоматически утратили силу. В дальнейшем они регулировались Актом о безоговорочной капитуляции Германии, решениями Ялтинской и Потсдамской конференций, послевоенными двусторонними и многосторонними договорами, а также заключительным актом Хельсинского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (который продолжает оставаться руководящим документом ОБСЕ, хотя реальность уже не полностью соответствует его положениям).
Таким образом, "денонсировать" Румыния не только ничего не вправе, но и денонсировать просто нечего (договор давно не действует, а послевоенные европейские граница установлены другими двусторонними и многосторонними соглашениями). Следовательно, речь идет только о форме выдвижения территориальных претензий к своим соседям.

Бэсеску этого и не скрывает, но уточняет, что имеет в виду только объединение Румынии и Молдавии с "восстановлением" румынской границы по Днестру. В этом уже есть доля лукавства, поскольку в 1940 году Румыния, приняв ультиматум Советского Союза, передала Москве не только нынешние молдавские территории, но и Южную Бессарабию и Северную Буковину, входящие сейчас в состав Украины. Причем объединению Румынии и Молдавии "денонсация" пакта Риббентропа-Молотова не может ни помочь, ни помешать — для этого достаточно лишь доброй воли румынского и молдавского народов, выраженной в ходе легитимных референдумов.
Бэсеску, однако, знает, что большая часть населения Молдавии не стремится к объединению с Румынией. Более того, в последние годы румынофильские партии теряют даже те позиции в молдавской политике, которые у них были раньше. Президентские выборы они уже проиграли. Теперь моментом истины должны стать парламентские выборы в ноябре 2018 года. Пока все идет к тому, что румынофилы их проиграют с разгромным счетом, после чего вопрос об аннексии Молдавии Румынией надолго снимется с повестки дня.

Румынским националистам необходимо не просто торопиться, но еще и найти обходной (вопреки воле молдавского народа) способ интеграции Молдавии в Румынию. "Денонсация" пакта Риббентропа-Молотова и ликвидация его последствий, в случае признания международным сообществом, позволит Румынии выдвигать требование возвращения к границам по состоянию на 26 июня 1940 года.

Но здесь возникает сразу несколько проблем. Сам секретный протокол к советско-германскому договору лишь фиксировал сферы интересов СССР и Германии в Восточной Европе. Территориальные изменения закреплялись отдельными (с каждой страной) соглашениями. В частности, между Румынией и СССР соглашения о границах заключались не только в 1940 году, но и в послевоенное время. То есть денонсация пакта не возвращает автоматически старых границ, а лишь позволяет выступить с требованием "восстановления справедливости".
Однако нельзя "восстановить справедливость" лишь в одной ее части. Требование границы 1940 года со стороны Румынии не может касаться только Молдавии и исключать Бессарабию с Северной Буковиной. А это уже территориальные претензии к Украине. Более того, в августе 1940-го (сразу после передачи Советскому Союзу Бессарабии) прошел так называемый Второй Венский арбитраж, согласно которому Германия (добровольно признанная сторонами арбитром) постановила, что Северную Трансильванию Румыния должна передать Венгрии, а Южную Добруджу — Болгарии.

После войны Венские арбитражи были признаны ничтожными, но, если Венгрию вернули в границы, определенные Трианонским договором 1920 года, то Южная Добруджа так и осталась в составе Болгарии. Если речь идет о "восстановлении справедливости", то ничто не помешает Румынии выдвинуть претензии и на эту территорию.

Как ни смешно, но под ударом оказывается и сама Румыния. Венгрия пока не высказывает территориальных претензий к соседям, но если Бухаресту можно "возвращать Бессарабию", то почему Будапешту нельзя "возвращать Трансильванию" или вообще претендовать на границы 1914 года?

Возвращение ситуации в состояние до пакта Молотова-Риббентропа позволяет Польше претендовать не только на земли Западной Украины и Белоруссии, но и на Южную Литву. В свою очередь, Словакия может выдвинуть претензии на Закарпатье. Правда, поскольку оно вошло в состав УССР в 1945 году, а до этого успело побывать в составе Венгрии, то и Будапешт тоже способен заявить свое право на эти территории.

Далее: свои западные земли (Силезию и Восточную Померанию) Польша по итогам войны получила в компенсацию за утрату восточных. Значит, может быть поднят вопрос об их возвращении Германии.

Да и вообще, делить так делить. Болгария еще со времен Балканских войн претендует и на современное государство Македония (бывшую одноименную югославскую республику), и на греческую провинцию Македония. Албанцы, широко расселившиеся в ХХ веке по Балканам, уже пытались использовать косовский прецедент для дезинтеграции той же Македонии, и это не предел. Сказать, что в Западной Европе все границы справедливы и устойчивы, тоже нельзя. Немцы помнят об Эльзасе, австрийцы — о Южном Тироле, итальянцы — о Савойе и Корсике и так далее.

Толкнув маленький камешек, можно вызвать такую лавину, что вторжение гуннов Атиллы покажется дружеским пикником на природе, а Тридцатилетняя война — мелким недоразумением. Большая часть этих проблем касается не постсоветского пространства, которое уже пережило пик своей дезинтеграции и где центробежные процессы сменились центростремительными, а Европейского союза.
Современный ЕС — стеклянный дом со множеством замороженных территориальных конфликтов. В нем нельзя совершать резких движений. Каждый брошенный камень вместо того, чтобы разбить окно соседу, вернется к вам бумерангом. И все это может случиться из-за смешного отставного политика из периферийного государства, который не понимает цены политических заявлений.