Сложно комментировать посты Пломбира ибо текст разбросан, а хочется т.к. имеется своё мнение на некоторые затронутые им темы.
Про длительность скоротечного БП и то, что припасённые ништяки могут не успеть закончится...
В случае блокадного Ленинграда я бы оценил основной период жесткого БП с 9 сентября 1941 по конец мая 1942 г., а это мало-не мало 9 месяцев, а у "боснийца" - год. То, что я умышленно в посту выше вынес за рамки это просадки длящиеся годами, 3-5-7-10 лет.
В мирное время, при существовании других, зачастую более насущных проблем, ограниченности материальных ресурсов и мест хранения сделать столь существенный запас, чтобы семья могла на нём продержаться относительно комфортно такой период это как бы...?
Скажем так, с вероятностью в 90%, тому же 90% большинству из обитателей форума не светит.
Минимум который в моей семье уходит на питание и хоз. нужды в месяц 40-50 тыр., при сроке автономного существования на 9 мес. (а как многие рассуждают от урожая до урожая) потребуется под 500 тыр. рублей. Как бы человек не фанател от хомячества - не многие на форуме в режиме решения насущных проблем готовы сейчас добровольно расстаться с эквивалентной суммой только так, "на всякий случай, чтоб былО", а не потратить её на что то другое.
На счёт того, что Игорь написал постом выше. В тех источниках которые изучал нигде не попадались упоминания про то, что стихийные рынки представляли опасность, крышевались кем то авторитетным. Они были именно стихийными. Обманывать, обвешивать -были случаи. Откровенного беспредела, когда что то у кого то тупо отняли, отжали силовым путём не попадались.
На счёт солдатика на блокпосту ну ей Богу нет опыта, даже теоретического. По моему Имхо это как минимум будет ну очень сильно зависеть от того кто придёт с ништяками пытаться их менять. Если человек с виду будет лохом и плохим не опытным переговорщиком - подозреваю, что очень даже могут те самые ништяки отжать, ещё и до дому проводить с целью и там проверить на наличие оных.
По поводу "сильных мира сего" очень спорно. Так как под этим термином мы явно совсем разные категории людей воспринимаем. Я к ним явно не отношу не офицера на посту, ни тётку на распределении талонов..
Кстати с последних спрос со стороны вышестоящих тоже будь здоров и в тяжёлый БП за разного рода манипуляции хорошо если не от кормушки отлучат, а то и вовсе в расход пустить могут на раз.
Про тех кто не хило поднимался за счёт умирающих торгуя продуктами в Ленинграде читал. Много попадалось. Совсем циничная категория людей. Только ставки были совсем другими в этой игре со смертью. Обменять золотые часы на пол мешка мелкой гнилой картошки например. Или приходят в квартиру к умирающим и предлагают за дорогущий по меркам мирного времени фамильный сервиз пол стакана риса. Люди их (менял таких) прогоняют, а те не чураясь, в лицо бросают - что завтра будете сговорчивей, а после завтра вообще коня двинете и бесплатно заберём. Всякое было.
В большинстве случаев, такие поднявшиеся на чужом горе очень быстро вычислялись и пускались в расход. На фоне всеобщей разрухи, голода и мора их слишком многие аспекты выдают - внешний вид, одежда, походка, образ жизни и многое другое.
А так да, не о том разговор начинали. Запасать или не запасать и что. Можно и как наш добрый друг, комрад Дроззи сколотить стеллаж с хорошим бренди. У кого какая тактика, возможности.
Изначально то писалось конкретному комраду - с конкретными возможностями.
P.S.
По поводу обменных курсов ништяков, на что то жизненно -необходимое, вот попалось: "«Недалеко, на Обводном канале, была барахолка, и мама послала меня туда поменять пачку „Беломора“ на хлеб. Помню, как женщина там ходила и просила за бриллиантовое ожерелье буханку хлеба».
В этой цитате сразу два аспекта можно заметить. Ребёнка послали одного на стихийный рынок, причем с ценным ништяком (пачкой папирос) - значит не боялись. Ну и второе - про попытку поменять дорогую вещь на еду, оцените масштаб обесценивания дорогих вещей.
ещё: "У мамы было несколько золотых вещей: браслеты, медальон, часы — я отдала их в обмен на баночку крупы и белый хлеб"
"...Как-то раз объявили, что будет выдача крупы, и моя мама с этой женщиной, которую звали Лида, пошли получать. Спускались по лестнице, и вдруг раздался страшный крик на весь подъезд: они споткнулись о тело старшего сына этой женщины — Женьки. Он лежал на лестнице, сжимая авоську с баландой, — не дошел лишь три этажа до квартиры. Кричала его мать Лида, которая похоронила только что двух девочек, а еще раньше — старшего сына, погибшего на фронте. Она, работая на хлебозаводе, не могла принести даже кусочек хлеба своим умирающим детям. (Булина Ирина Георгиевна)."