Катастройка, эта попытка неудачливого пятнистого управленца модернизировать ржавый административный механизм, не удалась. Данные людям свободы как-то незаметно сменялись всеобщим брожением умов и призраком развала страны. Эдакий коктейль из легализованных страшилок, предрассудков и околонаучных гипотез произвел странное впечатление на родителей. Одно из модных увлечений образованных людей тех лет - экология - в сочетании с каким-то подсознательным страхом перемен совершило в их умах переворот. Они захотели природу не только сохранять, но с ней слиться, переехав куда-то в глушь. Первоначально это было чем-то вроде навязчивой идеи из рода тех заведомо неосуществимых мечтаний, которые есть у каждой семьи. Все ограничивалось покупкой журналов и одалживанием литературы, спорами со знакомыми и вечерними разглагольствованиями.
Но судьбе иногда угодно воплощать наши мечты в жизнь самыми причудливыми и страшными способами. Той весной, когда мое появление на свет было делом нескольких месяцев, одна из подростковых банд, расплодившихся в больших городах, насмерть забила бабушку, такую же стройную, как мама, но к тому времени совершенно седую старушку. Подобные сообщения скоро станут довольно частыми в криминальных хрониках, к ним привыкнут и перестанут замечать, но тогда это еще было чем-то страшным. Жуткая и нелепая смерть из-за приглянувшейся пьяной компании сумочки, которую отыщут в каком-то притоне и вернут нам меньше чем через неделю. Суд никого не утешил. Еще не кончилось лето, как от тоски, последний раз перебрав мотор своего <запорожца>, умер дед.
Родители, никогда не увлекавшиеся религией люди, оказались в положении человека, который, начитавшись <Апокалипсиса>, в каждом событии видит приметы надвигающегося конца света. Они твердо решили, что все непременно закончится переворотами, гражданской войной и полной разрухой. Если смотреть хроники тех лет, то именно так можно и подумать: надвигалось смутное время, и смута эта была не внешняя или какая-то далекая - казалось, с ума сходят люди, которые до этого всю жизнь положили, чтобы доказать окружающим свое здравомыслие. < > При этом были бесконечные очереди за каждой мелочью, ежедневная нервотрепка и ссоры с людьми по малейшему поводу. Соответственно, начали работать над выездом из Москвы.
Отец, уладив последние дела с похоронами, продал освободившуюся квартиру вместе с гаражом и <запорожцем>, особо не заботясь о цене. После чего укатил на <жигулях> в северном направлении. Вологодская область, полувымершие деревеньки между Великим Устюгом и Северными Увалами представлялись идеальным местом для срастания с природой и пережидания неспокойных времен. Здесь никто ни от кого не хотел отделяться, местное население воспринимало все довольно добродушно, можно было жить натуральным хозяйством, а при крайней нужде уйти в лес. Отец присмотрел такую деревню, еще в 60-х объявленную неперспективной, купил за смешные деньги освободившийся, редкий для села двухэтажный сруб и успел в столицу к моему появлению на свет.
Той осенью начался переезд. Это не было какое-то поспешное отступление или бегство, когда бросают все, что не могут поднять одной рукой или взвалить на спину. При всем опасении перемен и почти страхе родители не собирались становиться дикарями или крестьянами, не видящими ничего, кроме своего огорода.
С обеспеченным тылом все усилия сосредоточили на переносе мебели, библиотеки, самой необходимой аппаратуры, закупке провизии и инструментария. Зиму семья встретила уже в новом доме, затыкая все щели и готовя семена для весенних работ. До распада империи оставалось меньше года.
Воспоминания первых лет у меня довольно странны и противоречивы. С одной стороны, это радио, которое собирало нас в одной из комнат по вечерам. Здоровенный, отделанный темным деревом, еще ламповый приемник на тумбочке, до ручек управления которым мне так хотелось доставать. Из него постоянно неслись непонятные мне, но странно пугающие новости. На полах лежали ковры с сине-красными узорами. Книги на каждой полке, зачитанные до дыр научные журналы. Телевизор, большей частью времени молчавший, а если показывавший, то что-то плохо видимое. Еще был проигрыватель с грудой пластинок, должных просветить меня в музыке и привить вкус к прекрасному. Для этого он слишком шумел и кряхтел, и в нем почти всегда была сломана иголка. Сквозь шорохи помех я пытался разобрать неведомые мелодии и мечтал, как комната вокруг меня пойдет в пляс. Мир на втором этаже дома был совершенно городской, вот только оживал редко - он питался от маленького дизельного генератора в бревенчатой пристройке, топлива для которого всегда не хватало. В этом мире каждая вещь что-то значила, для чего-то предназначалась, имела свою историю.
С другой стороны - мир окружающий. Первый этаж был сельским, здесь были тылы натурального хозяйства, и ни о каких коврах речи быть не могло. Деревянные полы с соломенными ковриками в деревенском стиле, потертая дачная мебель, ценный инвентарь вроде культиватора. Здесь царила какая-то обезличенность - вещей было много, но они все были только инструментами, без своей судьбы. Их у кого-то перекупили, на что-то обменяли, нашли в каких-то развалинах, но чего-то действительно интересного родители о них не рассказывали. В играх моего воображения они часто оживали, превращались в зверушек и монстров, но когда игра кончалась, возвращались в исходное состояние, неуютное и грязное. Поднимаясь на второй этаж, надо было отдельно переобуваться.
Еще до того, как я научился ходить, в деревне умерли последние две старушки, и вся она, медленно разбираемая отцом на дрова, стала грандиозным аттракционом для игр. Полуразрушенные избы, в погреба и на чердаки которых мне было запрещено забираться, единственная улица с медленно растущими на ней деревцами и колеёй от <жигулей>. Остатки полей и соседний маленький кусочек леса - все это было отдано мне. Большой темный лес, окружавший нас почти непролазной массой буреломов, ям и оврагов, казался мне странным продолжением того огромного мира, который ежедневно передавал по радио хронику своего умирания. Правда, в нем было много интересного, всегда находилось что-то новое, как только я смог проходить пару километров без нытья и плача - отец стал брать меня на обход силков и капканов. Меня пугала беспредельность теней под деревьями, казалось, можно идти в одну сторону и никогда не выйти к людям. С тех пор, как я один раз чуть не потерялся, заблудившись почти в трех соснах, и меня сутки искали по озеркам и болотцам, я никогда не выходил со двора без компаса. Даже когда подрос и все окрестные пущи четко отпечатались в моей голове. < >
Родители оказались посредственными фермерами, да особо и не пытались развернуть дела, поэтому из живности держали только птиц, на продажу и для себя, и козу для молока. Натуральное хозяйство худо-бедно удалось наладить - никакой особой нужды мы не терпели, а большего нам и не надо было.
Лет до шести все так и продолжалось: новости по радио, комментарии родителей, всегда укладывавшиеся во фразу - как хорошо, что мы тут живем, и как плохо жить всем вокруг, начатки образования и беспредельные просторы для игр.
Очень редко, два или три раза в год, меня вывозили в мир. Отчасти чтобы я посмотрел на другие живые человеческие лица, отчасти для врачебного осмотра - родители не были врачами, медицину знали только по справочникам. Районный центр, грязный и дымный городишко, в котором на центральной улице штукатурка сыпалась с фасадов домов прямо на пьяных, валявшихся там же в любое время года, был идеальным агитационным плакатом. Трезвые люди мне тоже не особенно нравились - почти все хмурые, озабоченные непонятно чем, ругающиеся по каждому поводу.
Однако потом случилось нечто, совершенно мне непонятное. Из дома исчез тот злорадный энтузиазм, что был его стержнем, весь этот уют почему-то начинал раздражать родителей. Фразы о царящем вокруг кошмаре уже не повторялись по любому поводу и с таким убеждением. Мне это казалось совершенно непонятным, немыслимым, я твердо верил, что наш дом - самый лучший из существующих. Потом, уже в городе, я сообразил, что родители медленно начинали понимать, как много они пропустили, какая интересная жизнь в мегаполисах проходит мимо них. Книги, которые оставлял дед - их было все больше, и они становились все интересней, - доказывали это лучше всяких рассуждений. В стране шло смутное время, но оно не превратилось в гражданскую войну. Обывателей не расстреливали по спискам, а всего лишь убивали с целью грабежа. Тени же мертвых, пусть даже самых близких людей, имеют свойство рассеиваться со временем. Глобальной катастрофы не случилось, приготовления и предосторожности оказались напрасными. Выбравшись на шлюпке с тонущего корабля, они увидели, что в воду тот не погружается, буря уже не такая страшная, а на капитанском мостике даже начат какой-то ремонт. Прямо этого они не говорили, наверно, сами долго не могли себе признаться.
Язвительные комментарии новостей становились все реже, приемник слушали меньше, и родители, ожесточенно зарываясь в хозяйство, изредка ссорились.
Вышли из этого тупика благодаря дедушке, Александру Карловичу, облысевшему низенькому преподавателю теоретической механики. В первой половине 98-го одна из шумных рекламных акций какого-то очередного канала принесла ему тарелку спутникового телевидения со всем прилагаемым барахлом. Но сам он уже был подключен к кабельному, деньгами почему-то приз ему давать не захотели, потому он сгрузил все это добро нам. Последствия были двоякие: открывшийся яркий столичный мир не допускал больше мысли об отшельничестве, и одновременно весь кризис того года обнаружился перед нами в самых последних деталях. Я так и не увидел плачущего олигарха, но казалось, что новый порядок, вроде бы укоренившийся и разросшийся, рассыпается на куски.
Отшельнические настроения на короткое время возобладали - с экрана лилась паника в самом что ни на есть чистом виде. Мы даже соорудили в лесу несколько тайников с продовольственными запасами на крайний случай, чего не было года три. К октябрю стали серьезно поговаривать о ремонте ухоронки в лесу. Отец планировал подпилить опоры и без того хлипкого мостика через ближайшую речушку, по которому каждые две недели ездил в город на рынок, и сделать наш хутор недоступным для грузовиков. Этого запала хватило на полгода. Потом паника отступила, и все старые вопросы вылезли как шило из мешка.
Рациональные доводы в изобилии поставлял дед, рассказывавший о все новых московских стройках, быстром распространении интернета и почти поголовном благоденствии. Это слабо вязалось с репортажами о бомжах и проверках паспортов, но дед упорно доказывал, что все, кто может работать, - себя обеспечивают. Подобные выводы мог сделать и отец, бывавший в Великом Устюге: за ту птицу, что росла на подворье, серьезную дичь, что изредка удавалось добыть, теперь стали давать приличные суммы, которых как раз хватало на мелкие запчасти к машине.
Раскачивались медленно, страшно было оставлять такой привычный, а для меня единственно возможный мирок. Решение вернуться никто не объявлял открыто, никто не собирал по этому поводу семейных советов, его не обсуждали вечером перед телевизором. Просто молчаливо было решено, что надо перебираться в город.
На несколько месяцев дом превратился в стартовую площадку для переезда в Москву. Остатки деревни были перебраны по досточке, по кирпичику. Всевозможная рухлядь, от сомнительного металлолома до найденных керосиновых ламп, была вывезена на реализацию в город на стареньких <жигулях>, стройматериалы уехали туда же на одолженном в ближайшей деревне у какого-то пошатывающегося колхозника грузовике. Соленья и варенья, сушеные травы и копченые окорока, консервы вплоть до просроченной тушенки - почти все грандиозные запасы, которых нам не съесть и за Десять лет, - пошли оптовикам на рынки. В один день избавились от домашней птицы - полторы сотни тушек, два ящика живых цыплят и мешок пуха ушли туда же. Окрестный лес прочесали мелким гребнем: ягоды, грибы, даже какая-то дичь - все это было обращено в деньги. Дорогую технику вроде культиватора продавал в Москве дедушка. Хозяйство, изрядно обросшее за время нашего пребывания всяким инвентарем, разошлось с феерической быстротой - отец загружал очередную партию добра в машину и исчезал. Последним в этом списке шел сам дом, но выручить за него хоть что-то не удалось: если кто-то и хотел в нем жить после нас, то он предпочел просто подождать нашего отъезда.
. . . Последний раз я видел наш сруб, мою первую малую родину, из машины, по деревенским заросшим кочкам пробиравшейся к дороге, - в утренних сумерках его медленно засыпал первый снег. Двухтысячный год я уже встречал городским человеком, под бой курантов.

В силу возраста я тоже хорошо помню то время, когда предчувствие какой-то грандиозной катастрофы просто витало в воздухе, подогреваемое разговорами в духе "Горбачев уйдет - война будет", "Нас американцы/китайцы оккупируют!" и т.д. и т.п. А теперь представим себе некоего человека году эдак в 1989 году, который наслушался всех этих перестроечных страшилок и распродав все, что только можно, свалил куда-нибудь в сибирскую глухомань. Что получилось в дальнейшем?


. . . Вместо развала страны с гражданской войной получился хронический распад с вялым обменом денег и паспортов в течении нескольких лет.

. . . Вместо кровавой оккупации Россия оказалась чуть ли не лучшим другом Запада на постсоветском пространстве.

. . . Вместо военного переворота (в другой версии - революции) с ядерной бомбардировкой Москвы и прочими кошмариками - парочка банальных перестрелок в центре Москвы в окружении толпы зевак.

И через несколько лет по улицам городов уже бродят безработные, одетые лучше, чем совковые номенклатурщики с их "спецзаказами", вожделенный когда-то видеомагнитофон стал такой же банальной вещью, как телевизор и газплита, а небогатые студенты стали покупать подержанные автомобили и получили доступ к компьютеру и интернету.
А бедный постсоветский выживальщик оказался без денег, жилья, работы и растеряв все социальные связи, тихо спился в своем медвежьем углу. (Это только в книжках бывает, что распродав лопаты с культиваторами и грибы из ближайшего леса, можно снова квартиру в Москве купить. )

P.S. И что самое забавное, сейчас, в 2017, обстановка в обществе почти такая же.

Гм, какое-то вступление что-ли не помешало бы. А то так сразу с места в каръер.

Puundik пишет:
А это, как любил говаривать незабвенный Штирлиц "Информация к размышлению". Не хочу навязывать какие-то выводы по поводу вышеизложенного - пусть каждый сам сделает выводы и напишет, что думает.

Что "самое забавное", ситуация в мире (я не про общество) в корне другая.
Если смотреть причины и последствия

С другой стороны пацанёнка вырастили на "здоровой" пищи + навыки деревенские всегда в + пойдут, не пропадёт чуть что на природе.
Уход конечно "радикальный" но свои + то же есть...

Plombir пишет:
Ну, в общем-то не даром говорят, что история повторяется дважды: первый раз как трагедия, второй раз как фарс.

ВЫЖИВАЛЬЩИК

Однажды в прекрасную летнюю пору
Я из дому выщел, а там полный швах.
Коллайдером созданы черные дыры,
Зловеще колышутся в разных углах.

Лектричества нет и киоски курочат,
Вода не течет и закончился газ
Со мной банкомат расплатиться не хочет
В сортире захрюкал пустой унитаз.

Но я парень тертый, я книжки читаю.
Про ножики, нычки, землянки и порох.
Поэтому быстро в свой ранец пихаю
По списку шмотья заготовленный ворох.

Прощайте соседи и зла не держите,
Что я умыкну со двора внедорожник
Своих сериалов вы прерванных ждите
А я еще маркет должОН опорожнить

Сейчас я забью под завязку багажник,
С бензином канистру возьму на заправке.
Мне нужен обрез и не нужен бумажник
Сначала визит в оружейную лавку.

Багажник забит, огнестрела навалом,
На заднем храпит боевая подруга.
Вот только шаха с маячком обстреляла.
В ответ, не со зла, а скорей от испуга.

А вот и берлога моя потайная:
жратвы на полгода, на зиму дровишки...
Но вышло иначе, чем мыслил, читая,
В сети выживальщиков умные книжки.

Житья нам не дали. Пришлось отбиваться,
И я партизанил тогда, как умел
С крупой и тушенкой пришлось попрощаться,
Поэтому телку свою я ну... Съел.

По первому снегу меня изловили.
Нет вру, это в город я сам заявился,
Не понял вот только, по што посадили?
Ведь все выживали, чем же я отличился?

Неладное впрочем почуял я сразу:
С мороженным будка, гирлянды на елке...
Но думал, готовят подставу заразы,
Ну шоб изловить одинкого волка.

А вона как вышло на самом-то деле:
Кирдык не случился, песец не настал.
И газ отключили всего на неделю,
И света лишился один наш квартал.

Эх граждане судьи, не знал я про это,
Не стал бы тогда я палить в белый свет,
Не стал бы скакать по лесам я все лето,
Не стал бы подругу варить на обед.

Не стал бы ружье отбирать под угрозой,
Не стал бы хватать в Перекрестке товары,
Не стал бы стрелять я ментам по колесам,
Палатку за деньги бы взял, а не даром.

Эх граждане судьи, яж не агрессивный,
Не прихоти ради скрывался в землянке.
Да я понимаю, не очень красиво,
Что роту солдат положил на полянке.

Но граждане судьи, поймите, поверьте,
Во врем виноваты проклятые слухи.
Я этих людей не планировал смерти,
Я сам убегал от костлявой старухи.

Зачем подорвал все мосты и заправки?
Да только своей безопасности ради.
Да нет, я нормальный, у меня даже справка.
Я сжег БТР и два танка на МКАДе?

Поклеп! Выж меня в те разы не поймали.
Не надо лепить из меня терориста.
Ведь то оккупанты Москву окружали,
Я мог бы и болше, но ехали быстро.

Да граждане судьи, я винооватый,
Но только лишь в том, что пошел я за Примой
Слегка под шафе... Ну немного поддатый,
Но не было Примы в киоске галимом.

Эх граждане судьи, как вам не понятно?
Не грабил б людей я помимо их воли.
Сказали б Блокаут по радио внятно.
Ведь я выживальщик, а не параноик.

Вячеслав Хватов

Кмк Кошастый (во всяком случае как у него всё начиналось) типичный пример фальшстарта. Хотя, если нравится, то почему нет?

Puundik пишет:
Кстати да, хороший пример. Впрочем Метод Кошастого сампо себе изначально неверный, поскольку не подходит ни для реального БП (т.е. коллапса экономики), ни для фэнтезийного (это когда кругом мародеры-зомби-каннибалы и можно грабить супермаркеты и трахнуть соседку )

У Кошастого ещё будет возможность посмеяться над всеми нами.
Хотя мне лично его концепция и не нравится, - главным образом публичностью подачи, он слишком засветился, - но в логике ему не откажешь.

Рейдерс пишет:
Кошастый на мой взгляд исходит из ложного посыла. что "когда всё обвалится" - у него "ничего не изменится". По той простой причине, что "брать нечего" - дауншифтер.
Но он не понимает (интересно, она в армии служил? Как-то он наивно на взаимоотношения людей смотрит) что взять ВСЕГДА есть что.
Тот же сраный топинамбур. Посуду из нержавки. Самого в рабы, жену и детей на кукан. Да просто прибить - от безнадёги и желания на ком-нибудь отыграться.
И есго это наивное: ко мне будут приходить люди - я буду давать им знания по с/х и лопату чтобы выкопать себе землянку - и так образуется поселение... ага-ага.
Тут же возникнет вопрос: нахуа он ЖИРУЕТ (живёт в доме с печкой) а мы в землянке??
И тд.

Грохнут его полюбому.
Стерлигов вон примерно такая же концепция - но тот не изображает из себя добренького -дом набит оружием, и так и озвучивает, что пристрелит любого кто дёрнется. Хотя тоже не жилец.
Возможно, у Кошастого есть, конечно, и "дополнение к концепции" (как у Дартса "Приват-раздел" ), и в реале и где-нибудь и пара ППШ заначены - кто знает...

Мысль пришла - интересно, найдётся кто-нибудь, кто спросит "а кто какой Кошастый"?..
Не удивлюсь...

Мне лично подход Стерлингова ближе.
Вы его можите считать психом, да он и есть наверное православный ортодоксальный псих, но мне он симпатичен - тем что у него стержень есть., да и в 90 он изрядно опыта разнообразного получил, на него так просто не найдёшь думаю.
Как по мне - за такими "дикими" авторитарнами ортодоксальными мужиками будущее в Бп период. Кошастый скорее с хипи у меня осациируется. В Руине теплее чем у нас...

the Mixalich пишет: Пол Пот! Вот кто у меня со Стерлинговым ассоциируется.
Перспектив у него 0, т.к. победит тот, за кем будет новый Город.
Поскольку, к технарям он, мягко говоря, относится херово, то их у него будет минимум.
Это программирование на поражение.

Я уже много раз писал, что для того, чтобюы узнать будущее, порой вполне достаточно внимательно посмотреть на те страны мира, где аналогичное "будущее" уже наступило.

Вся правда о Мексике: страна такая, какая она есть

the Mixalich пишет:
Это вряд ли.

Рейдерс пишет:
Не согласный я.
Любые параллели страдают приблизительностью.
Например - мы не Мексика.
Мексика может существовать в пристебаях у США. Россия - нет, в силу географического положения, истории, соседей, климата, менталитета.
Россия либо может быть Империей, либо не существовать вовсе.

Про Мексику

Порутчик пишет:

классное видео!!

фрагмент из фильма- полиция и армия( включила заднюю )и вернула оружие ополчению..
но ребята из "дружины" мародерят не подеццки

Respect

m70ab2 пишет: Государство всегда помогает отморозкам. Борьба с самозащитой будет всегда,
пока есть кому крышевать уродов