Валерка Чепиков считал себя невезучим. Ну не везло ему по жизни, и всё тут! Это он сам так считал; и пацаны, с которыми тёр за жизнь, тоже подтверждали: реально, типа, Лерыч, не прёт тебе; наверно, мама тебя стоя на кафель родила, на бегу, гы-гы-гы-гы!
И всё из-за баб.
Чиста конкретна из-за них, проклятых. Всё зло из-за баб! – правильно говорил папахен, бывало, набухавшись, пока не перекинулся из-за цирроза печени.
Ну в натуре же… Как пошло после школы всё через жо, так и шло до сегодня: в восьмом классе как-то решил подшутить над Лялькой, стройной такой конфеткой, которой втайне симпатизировал… Подшутил немного неудачно – Лялька у школьного выхода стояла, на лестнице, ждала подружку; Валерка тогда с пацанами за углом курил. Ну и… решил подшутить, по-пацански; опять же и внимание проявить, и перед пацанами прорисоваться: подкрался к ней со спины, пригнувшись, да и дёрнул её за лодыжки. Как-то с пацанами такой номер обычно кончался более или менее бряком на руки, потом матюками и дружным вокруг гоготом, но тут вышло как-то неудачно: Лялька глупо как-то не ухватилась за перила, или там не на руки стала падать, а, идиотка, только взвизгнула и, наоборот, руки к груди прижала. Ну и… лицом на ступеньку. Ротом. В смысле - передние зубы сломала. Совсем. А мамаша у Ляльки в той же школе работала училкой английского, и была такой сволочью, что её все старшеклассники боялись, и даже завуч – так она всех стрОила… Когда про дочу свою – и про Валерку, она узнала – то чуть не перекинулась; а вообще если б подохла – было бы только всем лучше; но она, падла, не померла, а включила на все рычаги – и Валерку из школы попёрли… Хорошо хоть не посадили; а могли уже тогда – списали на «глупо пошутил»; хотя на суде мамка Ляльки орала, что если б перенесицей или там виском… порывалась Валерку придушить прям в зале – умора!..
Зато Валерка у пацанов стал в авторитете – через суд прошёл! а некоторые старшеклассники стали за руку на улице здороваться – англичанку в выпускных здорово не любили.
Второй раз он влетел на мелкой краже в супермаркете – и опять же из-за тёлки, тупой и жадной Гальки. В этот супер они ходили ни однажды; и каждый раз прокатывало – надо было только не борзеть; но в тот раз падла-Галька додумалась не коробку конфет скоммуниздить, вернее – не только коробку конфет, а ещё и бутылку Мартини местного разлива под куртку засувала. Под мышку, штоль. Типа «У Надюхи день рождення, западло без Мартини!»
А на кассе эта бутылка у неё из-под полы вывалилась, прям на пол… Охранник тут же подлетел, стал её за рукав хватать – а Галька стала орать, что не её это, и чтоб не хватал! Можно было б лехко уйти – Валерка потом часто думал, что и надо было уйти, - фигли они б тёлке сделали? – но он, мудак, вписался за кошёлку; кипиш начался, есчо вертухаи супермаркетовские набежали – и Валерку повязали. Вместе с Галькой, натурально. А потом, в ментовке, и у него нашли – и крабов две банки, и филе лосося, и ещё какую-то консерву. И ножик-выкидуху, который он в кипише и не думал доставать – он же не дурак?.. Лосося особенно жалко было – но потом стало не до лосося, и не до Гальки, и вообще…
Короче, из-за этой лохудры – и из-за ножика, на который менты особенно возбудились, и из-за Мартини сраного – припаяли им статью как «за крупное», и «организованной группой», и «неоднократное» - у жадной дуры Гальки дома потом много шмоток с городских магазинов нашли, хотя Валерка-то там при чём??. Но разбираться особо не стали – и впаяли два года. Галька – дура, которой дали всего год, ещё писала ему, сука – он не отвечал, нах надо? С зоны на зону переписывацца – ни дачек, ни свиданок, нах такая заочница нужна? Тем более пацаны с отряда с его истории угорали по-чёрному и чифирь ему не иначе как «мартини» называли…
А когда откинулся – всё уже завертелось… Все эти «за свободу!» и «против олигархов!». Ну, Валерка тож поучаствовал – не на завод же идти? К тому же «за свободу» и «против…» поначалу нормально платили и кормили-поили.
Потом «свобода победила», и платить перестали. А, наоборот, стало надо вдруг куда-то записывацца ехать «воевать». В смысле «за свободу которая победила» - но теперь ни то чтоб на неё не покушались, ни то штоб ещё куда-то эту «свободу» продвинуть, - Валерка особенно не вникал.
«Воевать» особенно не климатило; но делать особо было тоже нЕчего – сразу после «отвоевания свободы» с работой, вообще с заработками в «свободных регионах» похужело, а жрать, что характерно, хотелось каждый день, и одеться надо было…
Как-то не нашёл себя Валерка в новых, бля, «экономико-политических условиях», а вот бывший корешок школьный, Артур, наоборот нашёл. Встретил ево как-то – всё по-прикиду: штанцы с подвисоном, лапти - топсайдеры, а на мизинце гайка с камнем, и в обоих ухах по тоннелю. С распальцовкой объяснил бывшему однокласснику, что «занимаецца он сельским теперь хозяйством», а точнее – «животноводством», а ещё точнее – «разводит племенных тёлок для денежных, но без должного экстерьера, хряков!»
На прямой вопрос Валеркин «- Чо, блядями торгуешь?» Артурчик обиделся, и заявил, что «бляди – это на вокзале за чебурек надкусанный», а у него – «сладкий товар» и «благородное сутенёрство».
На зоне Валера жЫзнь маленько уже просёк; быковать и смеяцца не стал – ибо нихера не смешно, если чувак при денежном деле и при баблосах, хоть пусть он хер сосёт; а ты со справкой до сих пор бычки стреляешь. И потому Валера мигом извинился; и кинул в свою очередь намёк, что нехило бы подсобить другану косарем-другим, ибо «потом отдам, век воли не видать!»
На что Артурчик резонно заметил, что «друганы кончились в школьном туалете», «век воли не видать» нихера на долговую расписку не тянет, и «по четвергам я не подаю». Но потом снизошёл до бывшего одноклассника и предложил работу. Нормальную такую работу – телятник по клиентам сопровождать.
Вообще таких хлопцев «на выездные заказы» у Артурчика было трое; и Валерка нормально вписался в коллектив. Работа была не то чтобы трудная, но нудная и малооплачиваемая – Артур был пацан прижимистый, как настоящий коммерсант. Валерке выделили полуубитую малолитражку, основное достоинство которой было то, что она мало потребляла бензина. Ни вида, ни пафоса – на такой даже стыдно тёлку подвезти, если не по работе – зато бензин за счёт фирмы; и ещё Артурчик сказал, что «если будешь бенз воровать или там машину поломаешь – будешь девочек по адресам на велике развозить, типа велорикши, хы!»
Когда звонил клиент и «заказывал девочку» - Валерка заводил свою букашку, сажал туда выбранную по телефону же шалаву, и вёз в адрес. Там его обязанность была в адрес зайти первым, осмотреться – чтобы не было кидняка, или, скажем, незапланированной групповухи. Артурчик, хотя «на выезд» и отправлял тёлок не высший сорт, но всё ж таки своих кобыл берёг.
Зашёл, осмотрелся – привёл шмару. Иногда клиенты, конечно, .бло воротили – я, типа, заказывал Ким Бессиннджер из «9 с половиной недель», а мне привезли Нинку из совхоза «Вымя Партии». Тогда в обязанности Валерки входило такого привередливого клиента уболтать, типа «- Ты ж смотри, какая сисястая мадам, твоя Ким ей в подмётки не годится» и всё такое; а, поскольку альтернативы не было и каждая «сисястая мадам», чтоб не получить по башке от Артурчика за «нетоварный вид и рекламацию» тоже старалась клиента завлечь, выставляя коленку-попу-сиську; а клиент в четырёх случаях из пяти был уже поддатый, то практически всегда прокатывало, и «Нинка» вполне шла за «Бессинджер». Это после одной такой предъявы Валерка их, «выездных», так и стал звать: «Нинки Бессинджер».
Ну, предъявив шалаву клиенту и получив согласие, Валерка должен был с клиента получить предоплату, на что тоже многие не соглашались типа «хер его знает, какое оно удовольствие мне доставит; может она бревно бревном, а я деньги зря отдал!..» На что Валерка резонно замечал, что «потом» у его хера спрашивать о полученном удовольствии будет бесполезно – хер будет на полшестого, неразговорчив, и не в настроении платить; и потому предоплата и только предоплата! – и товар не портить! – и демонстрировал служебный травмат за поясом.
Получив башли, Валерка удалялся в свою букашку, где час-два, в зависимости от оплаченного времени, скучал, слушая попсу по плееру. По истечении оплаченного времени поднимался, забирал шалаву – или получал доплату за доп.время, - и либо в офис, либо ещё час. Скучно, однообразно – но жить можно; особенно если удавалось потом, по дороге «в офис» поддатой уже как правило с клиентом очередной «Нинке Бессинджер» тоже заправить тёплого. Прям в букахе. Многие соглашались, чо. Забесплатно. Так и жил.
А потом случился залёт.
Клиент был при бабле и амбициях, блядей ему он привёз целых три; да их, мужиков, там, на адресе, трое и было. Всё как бы норм – рассчитались по прейскуранту; Валерка оставил «Нинок» и пошёл было скучать и мёрзнуть, но чёрт его дёрнул заметить в прихожей на тумбочке айфон… Ну, Валерка его и пригрел.
Сеть в городе была очаговая, или чаще вообще лежала, вот как в тот день; и мобилки были в основном знаком уходящего времени. Но как игрушки в общем ценились; и можно было скинуть скупщику. Аппарат оказался заряженным; и Валерка, пока два часа ждал шалав, вволю наигрался во всякие приложения и порассматривал фотографии. А потом, идя забирать «Нинок», сдуру сунул его в карман…
Ну и – день такой неудачный задался – клиент пропажу мобилки заметил…
Телятник – в несознанку; ну их особо и спрашивать не стали – просто обшмонали и всё; а Валерка строго сказал, что он, конечно же, не брал; а шмонать себя он не позволит – он на работе! И продемонстрировал травмат за поясом – это обычно срабатывало.
Но не в этот раз.
Шмонать его мужики не стали, а просто один взял и со своего аппарата набрал тот, что лежал у Валерки в кармане… кто ж знал, что у них там на аппаратах какая-то хитрая хрень установлена, что позволяет связываться помимо вышек и сети? Мобилка в кармане Валерки сыграла марш, и этот марш чуть не стал для него похоронным,- били его сильно и долго. Втроём. Травмат не помог; даже чуть не навредил – один сильно злой клиент предлагал «чисто по онекдоту» засунуть ему ствол в задницу и там повращать, благо «мушка не спилена», - но обошлось. Только морду набили, отпинали; отняли травмат, и, в виде моральной компенсации, все деньги, отданные за блядей… Получился у «Нинок» таким образом «субботник», о чём они, конечно, не преминули настучать Артуру. Да он и сам бы узнал; но они ж настучали с подробностями… И Артурчик Валерку уволил; предварительно повесив на него и долг за травмат, и за неоплаченный субботник… С процентами. Всё из-за баб, в натуре!
Времена уже настали суровые, и Валерик знал, что Артурчик никакой уже не такой «чиста сутенёр», что можно было б его стрОить – знал Валерка, что есть у Артура и «адрес» с подвалом, где держит он строптивых «Нинок» - на исправление, или там кто долг не соглашался отрабатывать; и ещё «адрес» за городом, где прикапывали тех, кто «не вставал на путь исправления» - Артурчик экономил на «службе уборки» и эти обязанности возлагал на своих же работников. Собственно, сам же Валерка дважды и помогал отвозить-закапывать.
Бабла поднять было нЕгде, и потому Валерка из города чУхнул. Чтоб не «прокатиться на адрес» в чёрном пластиковом мешке.
Сначала по окраинам ныкался, подворовывать пытался – но сейчас пригороды стали более заселёнными, чем сам центр города – всё ж таки вода с колодца, сортир и печка, - и пару раз Валерка еле унёс ноги… Обтрепался, оголодал, озлобился.
Потом такой же бедолага, спившийся Миха, бывший железнодорожник, подсказал идею податься подальше, в коттеджный посёлок.
Обосновались с ним сначала в недострое с краю; и стали потиху приворовывать и подрабатывать – когда как. Пожилой Миха с культяпками вместо пальцев на левой руке – производственно-алкогольная травма – хорошо вошёл в роль танкового мехвода, счастливо избежавшего гибели в котле под Давальцево; и теперь по инвалидности вынужденно побиравшегося. Валерка канал под его племянника, которого повоевавший и пострадавший «на фронте» дядя нипочём не хотел отправлять на фронт и таскал с собой, укрывая от призыва. Сказка шла «на ура», особенно женщинам из прислуги в богатых коттеджах, особенно когда Миха, наслушавшись ранее рассказов бывалых вояк, раскрасневшись и войдя в роль, живописал:
- …и вота, тута, я, значицца, натурально из люка свесился – и висю… А танк мой, натурально, горит! Потому как три… не, четыре попадания из ПэТэ пушки «Рапира» он выдержал, но «Корнетом» ево добили… а вокруг – шесть танков мувских… горят! И два БээМПе. Дали мы им жару! Вокруг мувские уголовные морды, из бурят все, в чёрном – как мешки набросаны, мёртвые! Потому как молотили мы их пока в пулемёте лента не кончилась и в кожухе вода не закипела! И только «Корнетом» нас, значит, захреначили! А я висю из люка, потому как оглушонный; а в танке ребяты из экипажа догорают, все четверо… а на гусеницы, значит, тро… пятеро из мувского спецназа намотаны – не смогли, значит, нас-то остановить! Только «Фаготом», значит… и тут – штабной афтамабиль! Разведывательно-дозорный, ну, «Тигр», знаешь… и останавливается прям возле нас. И сам генерал Родионов выходит, значит… при параде, натурально. Поглядел так, значит… строго так. И грит своим холуям: чо ж вы, падлы, так воюете?? Тут вот один танк наш батальон выключил, шесть наших «коробочек» угандошил и три БеэМПе, не считая спецназа! Ведь если так пойдёт – они ж нас… и на меня поглядел, и грит: «- Какая геройская смерть!» А адъютант евонный меня за пульс пощупал и грит: «- Да он живой!» И тогда Родионов меня велел в госпиталь, вылечить – а потом отправить в Оршанск, с пакетом, насчёт примирения с Регионами, значит. Только до президента меня не допустили, пакет отняли и чуть не убили – вот, скрываемся… на фронт мне больше нельзя!.. Будь проклята эта война! – и демонстрировал свою культяпку.
После этого их без осечки кормили и давали ещё что-нибудь с собой.
Потом коттеджи стали пустеть один за другим – часть куда-то переезжали, часть разбивались какими-то малыми, но злыми отрядами, - Валерка с Михой на это предпочитали смотреть издаля. Потом, в разбитых и разграбленных коттеджах можно было прибарахлиться и найти что покушать – всё равно ведь, как ни вывозили, что-нибудь да оставалось, если хорошо поискать. Можно стало уже спать не в подвале, а в хорошей кровати, если хорошо укутаться… Пару раз даже мылись, грея воду на большой кирпичной печке. Но появились и конкуренты – наползли такие же бомжи с города. С ними конфликтовали, боролись за территорию… В один из таких-то вот конфликтов Миху и оху.чили по голове доской с торчащим гвоздём. Миха это воспринял плохо, сразу слёг; Валерка за ним по мере сил ухаживал – но не помогло, и Миха помер.
В общем, жить стало совсем невыносимо, а ведь ещё даже не Новый Год…
Валерка уже подумывал, чтобы вернуться в город и, - была не была! – самому, первым поставить Артурчика на перо, - но тут случился удачный случай.
Стали докапываться до единственного, пожалуй, оставшегося целым и нетронутым коттеджа в посёлке. Не в первый уже раз – но тогда те отбились. Валерка тогда даже сползал ночью по-пластунски на участок, нашёл мертвяков в оранжерее. Замирая от страха – от страха, что засекут с дома, не от мертвяков! - шарил у них по карманам. Снял с одного куртку-бушлат, - они тогда ещё не совсем задеревенели…
А в этот раз за них взялись совсем серьёзно – Валерка с неподдельным живым интересом следил с чердака окраинного дома за происходящим, поскольку после взятия такого хорошего «замка» должно было и ему чё нормально перепасть, - если другие не поспеют первыми.
Он и срисовал этого мотоциклиста.
Нормально упакованный парень, на хорошем таком импортном мотике, видно что шифруясь, проехал к посёлку и скрылся за домами. Там негромкое тарахтение мотоцикла и стихло окончательно. Валерка подумал-подумал, и решил, что не хило будет тудось сходить: парень явно не спать там лёг, возле мотика, и вообще…
Мотик он нашёл по следу, и парня возле его, как и ожидалось, не было. Мотик ему понравился – «Судзуки»! Вот и появилось, на чём в город сдёрнуть, не пешком же тащиться!
Правда, ключей от мотоцикла не оказалось; а Валерка был не таким технически грамотным, чтобы завести импортный аппарат без ключа. Это раз. И два – уезжать прям сейчас, когда возле коттеджа затеялась нешуточная стрельба, и явно к ночи будут трофеи, было явно не лучшим вариантом; и потому правильным было бы мотоцикл просто умыкнуть, а потом разобраться с зажиганием… Спрятать «на пока». Но… Укатить мотоцикл по снежку так, чтобы не оставить следов, и чтоб вернувшийся парень не нашёл его по следу, было явно невозможно.
Во время своих скитаний – да и зона научила! – Валерка освоил навык «мыслить стратегиццки», как говорил покойный Миха. И вот он принял «стратегиццкое решение»: устроить на парня засаду. И когда тот вернётся – угандошить его, для чего запас крепкую такую палку с торчащими из неё на конце парой длинных гвоздей. После того как Миху грохнули такой-то вот дрыной, Валерка к такому бомжескому оружию проникся – оценил его эффективность!
Грохнуть парня. А, поскольку он упакован нормально так, тепло и опрятно – то у него и с собой наверняка что-нибудь есть! Заодно и ключи от мотика будут.
Насчёт «пришить запростотак» Валерка уже давно особых трепыханий не испытывал, насмотрелся тут на неубранные после разборок трупы – тут не Оршанск, тут с покойниками особо не парились, «службы уборки» не было, - в лучшем случае посталкивали в подвалы, а чаще всего так и оставляли, - можно представить, какой духан в посёлке будет по весне, когда всё оттает! Парень один. Так что, считай, законная Валеркина добыча. Выпотрошить его – а потом, к утру, когда возле воюемого коттеджа угомоняться – туда смотаться, посмотреть что там осталось. Главное чтоб за это время мотоцикл опять же не подрезали!
В общем, Лерыч решил сесть в засаду.
***