Фильм «Гостья из будущего» далеко не во всём повторяет книгу Кира Булычёва «Сто лет тому вперёд». Отчасти потому, что язык кино отличается от языка литературы, отчасти потому, что советский кинематограф был ограничен в возможностях: от выбора мест съёмки, до декораций и спецэффектов. Многие различия фильма и книги появились на экране не «зачем-то» (передать мысль, воплотить замысел), а «почему-то» (по-другому на съемочной площадке сделать не получилось). И речь не только о костюмах героев, но и о некоторых сюжетных изменениях. К примеру, робота Вертера ввели, чтобы хоть как-то компенсировать недостаток чудес техники, которые Коля увидел в будущем — повесть рассказывает об этом куда подробнее, чем фильм.

Но давайте взглянем на будущее. Нет бедных декораций и плохо запомнивших сценарий актёров, а есть такая реальность, в которой эти места и эти люди естественны и логичны. Что же это получается за реальность?

Конечно, лучше всего о мире могут рассказать живущие там люди.
Нам много раз повторяют, что мир, ожидающий нас в будущем, прекрасен, — и в это очень хочется поверить. Ведь завораживающе прекрасна сама Алиса — обаятельная, отважная, удивительно талантливая, невероятно много знающая и умеющая. «Мне бы хотелось, чтобы у меня была такая сестра», — плача при прощании, говорит лучшая подруга Алисы в нашем времени, Юля Грибкова. Да, многие из нас были с Юлей согласны.

Но давайте на минутку задумаемся. Чтобы путешествовать на машине времени (вошёл, встал в круг, взялся за поручни и через пять минут вышел), покорять спортивные высоты нет необходимости. Не нужны для этого и подобные скорость мышления, воля, целеустремлённость… При этом Алиса подчёркивает: она самая обычная школьница, в будущем такими станут все.
Очевидно, что этот набор умений вряд ли можно приобрести по стандартной школьной программе — да хоть бы и специальной лицейской. Если знание многих языков ещё объяснимо, то зачем тренировать умение прыгать из окон? На упражнения для общего физического развития что-то непохоже.

А вот на что похоже — так это на программу для тренировки спецназа. Но какой может быть спецназ, если Алисе одиннадцать лет!

Есть только один вариант, при котором это объяснимо: война. Причём война настолько страшная, что востребованы даже дети. И не за компьютерами, как в «Игре Эндера», не в тылу у станков, как во время Великой Отечественной, а на переднем крае боёв, как в «Евангелионе» или цикле Лазарчука и Андронати «Космополиты», где только дети-пилоты могут защитить Землю от вторжения.

Это много говорит о ходе той войны. Конечно, «наши» победили (в 2084 году небо над Москвой уже мирное), но какой ценой? Когда в спецназ берут одиннадцатилетних девочек? Когда брать больше некого. И судя по тому, насколько безлюдный город нам показали, убыль населения получилась серьёзная.

Интересно, как меняется поведение Алисы в нашем времени. На первых порах она всегда пропускает вперёд Юлю, справедливо полагая, что та компетентнее; сама же не высовывается, присматриваясь и собирая информацию. И только в последний день, полностью освоившись, начинает действовать. И как! Достаточно взглянуть, как Алиса ведёт допрос труса Ишутина — холодно, жёстко и профессионально: «Тихо, кричать не надо. Каждая ваша мысль нам известна…» В два вопроса — раскалывает напрочь.

В больнице Алиса присматривается к двадцатому веку и его обитателям
Посмотрим на других жителей будущего. Вот Полина — во многом напоминающая повзрослевшую Алису. Она сотрудница Института времени… которую в одиночку посылают ловить космических пиратов!

Для нас это всё равно что поручить освобождение заложников из Будённовской больницы, допустим, урологу той же больницы — а что, враг заперся в его отделении, ему и разгребать. Безумие для общества и самоубийство для врача. А тут — норма. Рационалистическое общество будущего посылает против двух до зубов вооружённых головорезов простого учёного, да ещё женщину, и предполагает, что она справится.

Это возможно, если каждый — «тактическая единица сама по себе» вроде Бойцового Кота из «Парня из преисподней». Полная автономность. Полная ответственность за свои поступки. Сформировать такую структуру общества и личности может только война.

Полина похожа на жительницу двадцатого века ничуть не более, чем Алиса. И дело отнюдь не в непривычной одежде

Алисой и Полиной наши знания о людях будущего не исчерпываются. Вот, например, в космопорту был дедушка Павел. 132-летний старик (пусть и моложавый), да ещё после мощного телепатического удара инопланетян… Но после ключевой фразы «Они превратились в вас» — с какой скоростью он мобилизуется! «Они искали Селезнёва. У Селезнёва миелофон. Конечно же, им нужен миелофон. Я слишком поздно догадался. Это пираты. Спеши скорее в Космозоо, найди Алису и миелофон. Алисе грозит опасность!» Молниеносный анализ — при том, что старик после нападения с трудом может голову поднять, — и команда: не бежать в милицию или ИнтерГПол, а спасать самому. Дедушка Павел убеждён: незнакомый ему Коля всё исполнит как надо.

И пираты думают так же. В последней серии о многом говорит реакция Крыса, когда к заброшенному дому подходит 6 «В» класс. Не спецназ, не «Альфа» — десяток детей. Против матёрых вооружённых пиратов. Но у Крыса — никаких сомнений: «Всё, Весельчак». Он хорошо знает, на что способны земные дети его времени.

Ещё один штрих — Космозоо и Электрон Иванович с уникальным говорящим козлом Наполеоном. Электрон Иванович — лицо вроде бы штатское, козёл вообще существо квазиразумное. Но, осознав ситуацию, они, во-первых, немедленно переходят в подчинение Коле — это именно Колина операция, он здесь компетентен. А во-вторых, принимают на себя опасную роль: становятся отрядом прикрытия, отвлекают противника на себя и задерживают. Принимают, не рассуждая и не говоря высоких слов, спокойно и естественно. Хотя похоже, что как минимум Электрон Иванович хорошо осознаёт, кто такие пираты и чем может обернуться столкновение с ними, — не исключено, что даже лучше Коли. А он не вооружён и явно понимает, что если дело дойдёт до стрельбы, и он, и его говорящий питомец обречены.

Кстати, о пиратах. Во все времена пираты, разбойники и им подобные поднимали голову, когда слабела центральная власть. Чаще всего — во время войны и после неё. Судя по реакции на само слово «пираты», оно не пустой звук для людей будущего. Правда, уже чуть-чуть подзабытое — поначалу дедушка Павел реагирует на сообщение Коли успокаивающе-иронически: «В твои годы я тоже встречал разбойников, пиратов…» Но у тех, кто с ними уже столкнулся, нет никаких сомнений. Предупреждение не принимают за неудачный розыгрыш, хулиганство… Пиратов знают, это давний враг.

Любопытно ещё вот что. В одном фрагменте, который не вошёл в основной телефильм и попал только в «Краткое содержание предыдущих серий» последнего эпизода, Крыс в облике учительницы берёт Алису за горло. Та напряжена, но спокойна и не испугана. Правила игры своего времени она знает — и понимает: убить её Крыс не решится. А в финальной сцене в подвале загнанные в угол пираты палят из бластера по колоннам — но не задевают ни одного шестиклассника даже случайно. Хотя без колебаний открывают огонь на поражение по Полине.

Нам — после Беслана и «Норд-Оста» — это кажется странным. Но на самом деле удивляться нечему. Характерная особенность таких индивидуализированных и милитаризованных обществ, переживших существенную убыль населения, — трепетное отношение к детям. Вреда, причинённого ребёнку, не простят, виновника из-под земли достанут. Возможно — с применением коллективной ответственности. Пираты это понимают. На подобный риск они не готовы.

Сначала возьмём здания. Показали нам, в общем-то, немногое — лишь Институт времени да космопорт. Как живут обыватели 2084 года, мы можем лишь догадываться. Что ж, сосредоточимся на известном.

Институт времени. Да, конечно, воскресенье, выходной день. Это объясняет полутёмные коридоры и малое количество сотрудников. Кстати, сколько их, если при виде всего троих Вертер ворчит: «Даже в воскресенье не могут вернуться не все сразу»? Ну, ладно, спишем на скверное настроение биоробота.

Но кое-что списать не получится.

Во-первых, любопытное архитектурное решение. Институт находится под землёй — почему бы, интересно? Наружу выходят лишь странные прозрачные «стаканы», между которыми стоит входная дверь, да наверху этих «стаканов» — нечто вроде антенн. Дороги к Институту времени вообще нет — только гладко подстриженный газон, ничем не отличимый от газона справа и слева от «здания». Чрезвычайно похоже на маскировку, можно сказать — «до степени смешения».

Во-вторых, двери. Отъезжающие, явно герметичные перегородки — отсекающие помещения в случае попадания (чего?) или заражения (чем?)… Кстати, похоже, что входная дверь — с секретом. Обратите внимание, как робот Вертер перед ней придерживает Колю за плечо — и не отпускает, пока перегородка полностью не отъедет. Неизвестно, что было бы, шагни Коля раньше: есть шансы, что на этом история попаданца из XX века закончилась бы.

Вертер
Старые биороботы порой передвигаются бесшумно

Плохо положенные полы — пропустим: может, финансируется Институт времени слабовато. Гусиное перо и конторка, за которой пишет Вертер, удивляют куда больше, но закроем глаза и тут: вдруг это причуда романтика-биоробота, а сотрудники ему подыгрывают. А вот то, что географические карты здесь бумажные и исправления делают вручную — например, Мария так наносит на карту Южного Йемена стоянки неандертальцев, — совсем странно. Что у них там с информационной сферой-то произошло…

Теперь посмотрим на космопорт. Когда-то он нас поражал — как сказка, как мечта. А пересмотреть сейчас — маленький, обшарпанный, пыльный… Почти безлюдный — хотя межпланетное сообщение идёт активно, людей в космопорту вряд ли больше полусотни. Уже знакомое нам по Институту времени деление на отсеки с герметичными перегородками — явно популярное архитектурное решение. Таким ли должен быть космопорт Москвы — одного из крупнейших городов планеты? А он такой.

Выберемся на вольный воздух — благо создатели дали нам возможность вволю порассматривать мегаполис.

Главное, что бросается в глаза, — он необычайно зелен. И речь не только об окрестностях Института времени, где вокруг ни тропинки, не только о Космозоо, напоминающем лесопарк. Центр столицы тоже утопает в зелени. Поневоле задумаешься: а не той ли природы эта зелень, что и цветущий «заповедник» вокруг Чернобыльской АЭС?

Может, это предположение покажется натянутым. Ведь дома в городе целые, не разрушенные, мелькают знакомые достопримечательности — Кремль, Большой театр. Но разве поверил бы человек, скажем, из 1913 года, побывав в нашем времени, что Храм Христа Спасителя был снесён, что великолепные дворцы Петергофа лежали в развалинах? Он ткнул бы нас носом — вот, стоят ведь! Он не понял бы, что теперешний храм — всего лишь «репринтное» издание. Почему бы Москве-2084 не быть таким репринтом — после атомной бомбардировки 20.. года? Отсюда и зелень. Она хорошо скрывает раны, нанесённые войной.

«Я − биоробот…»
Развивается то, что востребовано. Быстрее и качественнее всего наука и техника развиваются во время войны — ведь в войну от того, будет ли совершён технологический прорыв, зачастую зависит всё. Посмотрим, что же востребовано в будущем.

Во-первых, бластеры — и «бронежилеты» против них — силовое поле.

Оружие никогда не создаётся потому, что конструктору захотелось. В подавляющем большинстве случаев создание нового оружия (и его запуск в массовое производство) означает, что существующее ранее стало неэффективным. То ли положение уже отчаянное и необходимо какое-нибудь вундерваффе, чтобы переломить ход войны, то ли в гонке вооружения и брони в очередной раз вырвалась вперёд броня (что редко происходит, если нет войны), то ли принципиально изменился противник (или его количество)…

В якобы благополучном будущем в ходу тоже принципиально новое — энергетическое — оружие. Неплохое, кстати: каменные колонны режет, как нож — масло. С одного импульса.

Миелофон
Миелофон, за которым охотились пираты. Как с его помощью можно покорить Галактику, осталось неясным

Впрочем, силовое поле, показанное Полиной, убедительно противостоит бластеру. Удобная штука! И двигаться не мешает, и видимым становится только когда по нему бьёт бластерный импульс… мечта, а не бронежилет! Судя по тому, что его спокойно применяет рядовой научный сотрудник, в будущем такое поле не воспринимается как избыточная, лишняя защита, а соответствует возможной опасности.

Кстати, о бластере. Получает его Весельчак У с телом несчастного сотрудника космопорта (до того пираты использовали свою — возможно, расовую — способность убивать лучами из глаз, но, обретя оружие, более не утруждали органы зрения). Судя по тому немногому, что мы знаем о предыдущем обладателе бластера, он был то ли логистом, то ли ревизором — в общем, человеком мирным. Тем не менее в рукаве он прятал здоровенный бластер. Интересные же профессиональные навыки потребуются в будущем от сотрудников космопортов…

Флип
Флип. Не самое безопасное транспортное средство

Во-вторых, прелюбопытнейшее транспортное средство — флип. ФЛаер Индивидуальный Пассажирский. В качестве городского транспорта — штука спорная. Конструкция предельно небезопасная: открытые дверные проёмы у летательного аппарата, поднимающегося на несколько десятков метров, чего стоят. И ведь при том флипами пользуются даже младшеклассники!

А теперь внимательно приглядимся к модели. Круговой обзор — можно, конечно, предположить, что с экскурсионными целями, но отсутствие дверей и даже ремней безопасности делает флип неисчерпаемым источником работы для травматологов и патологоанатомов. Высоченный подголовник — а тут иного варианта, кроме как защищать шею при перегрузках, что-то не придумывается. Но перегрузки — это не пассажирский режим, а экстремальный. Например, боевой. И как раз для боя отсутствующие двери и ремни становятся не минусом, а конструктивным бонусом: не за что зацепиться, когда прыгаешь с парашютом.

Кроме того, флип выглядит крайне дешёвой машиной, он невольно вызывает ассоциации с По-2 времён второй мировой. Такие «лётные единицы» — одна из стратегий, позволяющих сохранить присутствие в воздухе даже когда нормальное авиастроение уже не по силам перегруженной промышленности. А после победы сотни тысяч флибов (ФЛаер Индивидуальный Боевой) отправлять в переплавку сочли нерентабельным и, наскоро переоборудовав, передали в парк пассажирского транспорта. Благо, пользоваться ими умел уже почти каждый.

В-третьих — биороботы. Задумчивый шахматист и романтик Вертер на самом деле может рассказать о будущем довольно многое.

Вертер
Вертер. Устаревшая модель биоробота. Романтичный, влюблённый, верный

Что мы о нём вообще знаем? С одной стороны, это явно устаревшая модель с шаркающей походкой паралитика, судя по всему, не способная передвигаться быстрее хромой черепахи. Впрочем, для уборщика-администратора прыти и не требуется. Однако Вертеру не хватает ресурсов даже на выполнение прямых обязанностей. Если рядом с ним разговаривают, он не может сосредоточиться на фиксации данных, переписать страницу для него — отчётливый труд… И говорит странно: достаточно богатый, грамотный язык — но при этом речь замедлена, хоть и не затруднена. Смех вообще звучит не по-человечески.

С другой стороны, в том, что касается интеллектуальной сферы — и даже эмоциональной, — у Вертера всё гораздо лучше. Правда, встроенных баз данных в нём то ли вовсе нет, то ли объём их урезан: «А-ри-сто-фан или А-ресто-фан?» — интересуется биоробот у прибывших. Система распознавания при инвентаризации запредельно неэффективна (правда, не ясно, говорит это о Вертере или об упадке программирования). Но при этом — поэзия, музыка, шахматы…

Вертер явно способен испытывать радость и раздражение, симпатию и печаль, тоску и жажду приключений. У него есть чувство юмора — пусть и своеобразное. Он чувствует чужой страх — и понимает, когда лгут, а когда говорят правду (возможно, лучше, чем люди). Он способен выбирать между любовью и долгом. Сам Вертер говорит: «При моей впечатлительной натуре и тонкой электронной организации я должен был быть поэтом».

Алиса Селезнёва и атомная война: гостья из мрачного будущего
«Простого мусорщика» даже бластер не сразу берёт

С третьей стороны… Слух у Вертера прекрасный — он безошибочно определяет, куда за его спиной идёт Мария (при том что девушка, только что прибывшая из каменного века, двигается легко и плавно). Шаркающая походка может сменяться бесшумной (ещё и с подстройкой под шаг впереди идущего) — даже настороженный Коля Герасимов приближающегося к нему сзади биоробота не услышал. Прыгать, кстати, Вертер тоже может — хоть бы изображая гитариста.

Без усилия он хватает двух пиратов и вертит их в воздухе. При этом никаких травм (кроме разве что синяков) Вертер пиратам не наносит — хотя, похоже, мог бы разорвать их пополам голыми руками. С тонкой электронной организацией внутри. И главное: помните, как бластер одним выстрелом обрушивает каменные колонны? Старый биоробот, сам про себя говорящий то «пора на отдых», то «пора на свалку» (не синонимы ли это?), выдерживает пять попаданий — и только шестое оказывается фатальным!

Получается, перед нами родной брат Терминатора. Устаревший робот, вступающий в бой с меняющими облик существами, чтобы спасти мальчика из двадцатого века, — где-то мы это уже видели… Неудивительно, что рационалистическое общество нашло применение не только дешевым авиеткам-флипам, но и музейному экспонату — списанному боевому андроиду.

А что паралитик, так пристроить вчерашнего робота-убийцу в музей — дело хлопотное. Надо поставить много блоков. Программных — на непричинение вреда человеку, и физических — ограничивающих скорость, манёвренность, человекоподобность… Пираты, что характерно, «старую консервную банку» узнают с первого взгляда и не уверены в своей безопасности рядом с ним. Похоже, они знают больше, чем мы.

Сказка — ложь…
Давайте снова вспомним момент расставания — когда Алиса возвращается в своё родное время и навсегда прощается с теми, кто её полюбил.

Боря станет знаменитым художником. Его выставки будут проходить не только на Земле, но и на Марсе, и на Венере. Мила станет детским врачом. К ней будут прилетать со всей Галактики. Катя Михайлова выиграет Уимблдонский турнир, а поможет ей в этом Марта Эрастовна. Садовский станет обыкновенным инженером и изобретёт самую обыкновенную машину времени. Лена Домбазова станет киноактрисой, о ней будут писать стихи. А стихи будет писать…
Школьники. Герасимов, Коля Герасимов…
Коля Садовский. Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолётное виденье…
Да, Коля Герасимов. Ну, мне пора…
Фима Королёв. Алиса, а обо мне ты забыла?
Алиса. Ты хочешь быть известным путешественником?
Фима Королёв. Конечно, что за вопрос?
Алиса. Значит, будешь им. Но, к сожалению, в твоих книгах о путешествиях будут ошибки — от желания приукрасить.
Фима Королёв. Согласен…
«Гостья из будущего»

Алиса рассказывает одноклассникам откровенные сказки — и не скрывает этого. Почему? Наверное, сейчас уже можно ответить на этот вопрос — ведь мы прошли почти треть пути к тому самому 2084 году, казавшемуся в детстве недостижимо далёким.

Это была милосердная ложь.

Представьте, что вы попали в Россию конца XIX века. Смогли бы вы сказать своим предкам, что в ближайшие полвека их ждут две мировые войны и три революции, что миллионы из них вот-вот погибнут? Они ведь судят о нашем мире — своём будущем — по вам: умному и интеллигентному, далёкому от ханжеских запретов, всё ещё мешающих жить им. Они будут восхищены вашей внутренней свободой, — но вряд ли задумаются, какой ценой она вам досталась. Так что вы им расскажете?

Кстати, обратите внимание: своей лучшей подруге Алиса о будущем рассказывать не стала. Не хотела ей врать — или предполагала, что чуткая умница Юля кое о чём догадывается?

…О жизни, вселенной и всяком таком…
И ещё одно. По неясной причине ни у кого не возник вопрос, которым стоило бы задаться Коле ещё в Институте времени: «А почему именно мы?».

А ведь он прямо-таки напрашивался.

Вспомним, откуда возвращаются остальные сотрудники. Иван Сергеевич спасает раритеты из Александрийской библиотеки — скорее всего, имеется в виду разгром 391 года, а значит, и падение Рима не за горами. Профессора Гоги мы видим в одежде эпохи Людовика XVI, он только что беседовал со стариком Вольтером; значит, осталось всего несколько лет до Великой Французской революции. Мария работает с неандертальцами — возможно, последними, и уж точно вымирающими.

И — Полина. У нас. В 1984-м. Перестройка начнётся через год, в марте 1985-го. Что сотрудник Института времени делает у нас? Что спасает? От чего?

Мы не знаем этого точно и не узнаем уже никогда. Но если какая-то эпоха интересует историков будущего, её обитателям — нам — можно только посочувствовать.

* * *
Вот и ответ на вопрос, что же было в глазах Алисы Селезнёвой — в глазах, которые отражали свет других галактик. Память атомных взрывов, жутких преступлений и удивительных взлётов, которые нам и не снились. Для неё наш мир был немного ненастоящим. Помните: «Вечер… Такой, как у нас…» С подобными чувствами мы смотрим на цветные фотографии начала двадцатого века — надо же, оказывается, жизнь наших прадедов была не чёрно-белой…

Алиса не удивляется и не возмущается ни подлости, ни глупости человеческой — в отличие от Юли Грибковой, она живёт в этом мире. Алиса спокойна, принимает ситуацию и людей как есть. Она это время проходила, знает ему цену и помнит, что у него впереди. Оттого и смотрит снисходительно.

А ещё — с жалостью.

Помните, как в совсем другом мире…

— Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или, ещё лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
— Сердце моё полно жалости, — медленно сказал Румата. — Я не могу этого сделать.

«Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь…» — эти слова из заключительной песни всем известны.

Но, похоже, всё-таки будет.

P. S. Источник указать не могу, нашёл в старых заметках, но взято из интернета

Будущее
Алиса Селезнева
Ядерная война
Постапокалипсис
Длиннопост
Текст
17
1.9K