Ведь Липинский смертельно ненавидел убожество и жажду разрушения тогдашних украинских националистов (ничем в этом не отличающихся от нынешних), которых он прямо именовал шовинистами. Ненавидел и понимал смертельную опасность для самой Украины: «Национализм бывает двоякий: державосозидающий и державоразрушительный — такой, что оказывает содействие государственной жизни нации, и такой, что эту жизнь разъедает. Примером первого может быть национализм английский; второго — национализм польский, украинский. Первый есть национализм территориальный, второй — национализм экстерриториальный и конфессиональный. Первый называется патриотизмом, второй — шовинизмом… национализм должен опираться на любовь к своим землякам, а не ненависть к ним за то, что они не украинские националисты».

В целом идеологию Липинского нельзя рассматривать вне общей парадигмы его философии традиционализма, консерватизма и «классократического государства», являющейся развитием идей таких светочей русской традиционалистской философии, как Константин Леонтьев и Константин Победоносцев. Идеи самостийничества были ему интересны в основном в контексте возможности построения своей мечты – государства победившей Традиции. Объектом для воплощения лелеемого идеала он избрал Украину, считая украинское крестьянство консервативным по своей сути и стремясь начать ее историю с чистого листа. Конечно, эта «традиционалистская украиноцентричность» была иллюзией, но философы часто предпочитают мир иллюзий действительности…

Следует отметить, что и человеком Липинский был совершенно иным, чем все укроидеологи эпохи Гражданской войны. Он несравнимо превосходил интеллектуально упивавшихся собственным примитивизмом деятелей «национальной революции», презрения к которым и не думал скрывать.

В не меньшей мере это относится и к его внутреннему нравственному облику: всегда и во всем он оставался человеком чести. Достаточно сказать, что этот польский шляхтич, несмотря на туберкулез, с началом Первой мировой войны добровольно надел офицерские погоны и пошел служить в Русскую армию – в драгунский полк, в составе 2-й армии генерала Самсонова, участвовавшей в тяжелых боях в Восточной Пруссии. Будучи украинским послом в Австрии, он, в отличие от прогремевших тогда на всю Европу своим гомерическим воровством коллег по дипломатическому ведомству УНР, не присвоил ни копейки.

Впрочем, послом Липинский был очень недолго. Назначенный гетманом, он вскоре после победы петлюровского мятежа, оставив теплое место в Вене, добровольно ушел в отставку, предпочтя полунищее эмигрантское существование моральной ответственности за вакханалию убийств, погромов и тотального разворовывания страны, развернутой петлюровцами. Впоследствии, несмотря на давнюю дружбу со Скоропадским, порвал с гетманцами после того, как они за выделенную Будапештом субсидию признали право Венгрии на территорию Подкарпатской Руси.

Липинский исчерпывающе изложил свое видение, почему петлюровская УНР, оцениваемая квазигосударством «победившего Хама», не просто была разбита и канула в историческое небытие, но и покрыла себя вечным позором. Как истинный философ он писал даже не столько об УНР, а в целом о хамской сущности идеологии украинского национализма. И сейчас, читая эти столь давно написанные строки, не покидает ощущение, что они про современность, про сегодняшнюю Украину: «Необузданное хамство и этот раз развалило Украинскую Державу… Хамство – понимается не как ругательство, а как веками освященное понятие для указанного определенного типичного социально-психического явления... Абсолютный недостаток любви к своей общине, зато любовь только к себе, своему "я". Полное отсутствие творческой сыновней покорности, зато самомнение глубокой гордости, что "плотины рвет" и сама погибает. Пренебрежение к отцу, когда он слаб, зато рабство у чужого, когда он силен – вот хамство ... море хамства, и, к сожалению, торжествующего хамства... Государству – начальному, целому, родительскому – оно противопоставляло всегда – конечное, отдельное, сыновнее».

Почти столетие назад Липинский как будто описывал и будущий «евромайдан», разрушивший, пусть и крайне несовершенное, но все же государство времен Януковича: «Хаму украинскому основы государственного мышления испокон веков чужие, не ясны. Как бык на красную тряпку, так ревет он, когда ему о них заговорить. "Последний крик его моды" – Мышление националистическое... Источник власти: я и сейчас. В жизни решает только сила. Только сила есть властью. Не имущественная стабильность, не законность, не традиционализм нужны Украине, а патроны и стихия. Патронами опояшемся до зубов. Взбудоражим стихию. Тарарахнем шапкой об землю на площади Св.Софии так, что в один миг не станет врагов. На сегодня, на родителей, на любовь к ним, на послушание перед чем-то от меня – Хама – высшим – наплевать. Превыше всего – это нация. А нация – это я и такие, как я. Не какое-нибудь старческое теоретизирование, а молодая буйная национальная стихия, булькает у нас и прет нас неудержимым гоном к атаманству, к истинной стопроцентно националистической украинской власти».

Единственно, в чем ошибся непонятый философ, это в том, что «тарарахнули шапкой» не на Софийской площади, а на Думской, как в его время назывался приобретший в ХХІ веке зловещую славу «майдан Нэзалэжности». Все остальное, что будет собою представлять «истинная стопроцентно украинская националистическая власть», он предвидел в деталях. Предвидел в том числе и радостно принятую на себя украинскими националистами роль заокеанских марионеток: «Вам, например, должен быть ближе украинский москвофил или полонофил (этот, как Вы его зовете: Малорос и Русин), чем чужеземец, который Вам должен был бы помочь освободиться от Москвы или от Польши. Вы должны все свои чувства и весь свой ум сосредоточить на том, чтобы найти понимание, найти общий политический язык с местным москвофилом или полонофилом – другими словами: сотворить с ними вместе на Украинской Земле независимое государство, а не на то, чтобы вне границ Украины найти союзника, который бы помог Вам уничтожить местных москвофилов и полонофилов. Шовинист делает все наоборот: он всегда во имя национализма объединится с чужеземцем против своего земляка... Далее, шовинизм украинский различается от шовинизма польского и еврейского, которые он наследует, тем, что он не имеет таких глубоких культурных и экономических корней, которые дали бы ему возможность стать сильным конфессиональным и экономическим движением, как последние… Шовинизм украинский — национализм по примеру лавочников (еврейский лозунг «свой к своему») и по примеру живущих от алтарей «национальной идеи интеллигентов», приведёт политическую идею Украины к гибели, так как ни бакалейщики, ни к чему-либо способные интеллигенты на Украине шовинизмом украинским не увлекутся. У нас он всегда будет представлен типами Донцовых и тому подобных озлобленных и эгоцентрических лиц, влюбленных в себя людей, которые своей бессильной злобой всё творческое, жизнеспособное на Украине от Украины будут отгонять… Быть патриотом — это значит желать всеми силами своей души создания человеческой, государственной и политической общности людей, которые будут жить на Украинской земле, а не мечтать о том, чтобы утопить в Днепре большинство своих же собственных земляков. Быть патриотом — это значит искать удовлетворения не в том, “чтобы быть украинцем”, а в том, чтобы было честью носить звание украинца. Быть патриотом — это значит, прежде всего, требовать красивых и благородных поступков от себя, как от украинца, а не прежде всего ненавидеть других потому, что они “не украинцы”».

Вячеслав Казимирович не ошибся. Гибель, тлен и разрушение были вновь принесены на Украину описанными им типами новых донцовых и карьеристами-приспособленцами. Итоги правления которых Липинский предсказывал: «…быть шовинистом — это значит прикрывать свою духовную пустоту (безрелигиозность) и свою ущербность: а именно, предательство, карьеризм, деклассированность — фанатичными восклицаниями про ''неньку Украину'', про ''ридну мову'', про ''мы — украинцы!'', про проклятых ''москалей и ляхов'' и т.п. Упаси Вас Боже от такого рода ''национализма'', который может принести только то, что уже принес: руину Украины».

Никем не услышанный пророк обращался в будущее, но, видимо, и сам чувствовал, что его крик услышан не будет. По той очевидной причине, что Хам, что в начале ХХ, что в начале ХХІ века, останется Хамом. Его хамство неслучайно – оно неотъемлемая часть сущности украинского национализма. Хамство несмываемое, как кровь на ключике в сказке Шарля Перро о Синей бороде и убитых им женах: «Хам украинский, помимо всего – Земляк же Родной! Зло, которое ты делаешь Украинской Землей, тебе трудно понять. Ты не любишь, когда тебе о нем говорить. – Все это теории, а я признаю только жизнь; все это было, теперь будет иначе – говоришь ты. – Может захочешь, по крайней мере, понять зло, которое делаешь самому себе: последствия твоего хамства для тебя же. – В практике в жизни встретишь ты на Украине (Липинский никогда безграмотно не писал «в Украине». – Авт.) в первую очередь атамана. Он – это уже не "теория" – а реальная, тысячелетним твоим господством созданная действительность украинской жизни. Вместо характера – рев и доколенный шлык; вместо постоянной идеи – что ни день иное настроение; оружием – демагогия и ложь; мотором – злоба, жадность и тщеславие; тактикой – измена, а сути – пустота, пустая поза. В день, когда ему славу в руки плещут – без ума герой, на стену скачет. Ночью – хитрый трус, что первый бежит. Поэтому способен к бою только вперемешку с типами противоположными – суровыми, правдивыми, скромными, твердыми. Поэтому к самостоятельности, которой основанием есть верность, органично не пригоден. Нация атаманов, которая имела тысячи парадов "разбушевавшейся стихии" на площади Св. Софии – площади Мудрости, над которой хохотала – но не государство. Нация атаманов, нация бунта и измены, с которым на каждом шагу и тебе придется встречаться».

Показательно, что один из ведущих идеологов «нэзалэжной» Украины Липинский видел в качестве примера Россию, всегда в конечном счете побеждавшей внутреннего Хама. Как подтверждение своего тезиса он приводил примеры из истории: «Общий Москве и нам удельный, разрушающий, хамский период кончается там победой отца при помощи Яфета: возрождением вседержительницы, родительской, старшей от всех удельных, великокняжеской власти».

Не менее показательно, что, рассматривая религию важнейшим компонентом государственного строительства, глубоко верующий римокатолик Липинский считал необходимым фактором национальной консолидации Украины не просто православие, а православную Церковь под омофором Патриарха Московского как символа сохранения Традиции. Сейчас в Киеве за подобное как минимум заносят в расстрельные списки сайта «Миротворец».