===
Спи спокойно, мой неизвестный солдат…
Простите, дорогие мои, попался на глаза комментарий очередного тылового мудака про охреневшую «Славянку», которая не хочет вылезать из своих блиндажей, и я завелся…
Знаю, что нельзя в целях мозговой гигиены читать этих уродов, которые, скорее всего, просто тайные укропы - враги, маскирующиеся под своих…Но я завелся.
Накануне «Славянка» шла вперед, прогрызая тот самый проклятый рубеж Хребет. Это крайняя позиция перед поселком Северный и самая тяжелая - цепь господствующих высот над всем севером Авдеевки, которые и не дают проскочить эти считанные километры до нее. Но мы еще в первый день зашли туда и теперь метр за метр расширяем плацдарм.
Второй, третий, четвертый день мы с озверелым отчаяньем - харкая кровью и срывая ногти на руках, цеплялись за этот клочок лесополосы.
Контуженные мехводы раз за разом перли на своих метлах днем и ночью по этому полю - днем и ночью, под птичками, минами, артой… Потому что нужны подкрепления, нужен БК, а назад ехали пустые…
В первый день от Водяного мы хорошо продвинулись к Северному - на целых полтора километра, и эти полтора километра в эти дни превратились в дорогу жизни. На командном пункте ее так и называли - дорога жизни…
А три с половиной километра до Водяного - просто дорогой.
Метла пустой доезжала до Водяного и там добиравшийся пешком десант грузился, и начиналась та самая дорога жизни в тот самый смертельный бой, который беспрерывно шел пять суток. И надо было обязательно десанту живым добраться до этого смертельного боя, чтобы удерживать и расширять плацдарм…
И поэтому метлы днем (бл-дь днем) под этим трижды проклятым бесконечно красивым голубым небом раз за разом рвали дистанцию в полтора километра…
В первый день проскакивали на мотоциклах, а потом, когда они кончились, стали вот на метлах. И так работали, пока не привезли новые.
Танчики покидали свои защищенные позиции и шли работать на это поле, собой прикрывая десант.
А метлы назад возвращались пустые. Потому что раненных днем эвакуировать было опасно…Поэтому метлы назад неслись пустые, подбирая только ползающих на четвереньках по этому полю Нафаню и его танкистов, контуженных в хлам, так что кровь из ушей. Чтобы они через час вели в бой следующего слоника…
А на передовой творилось то, на что уже и слов нет… Везде, где было хоть какое-то укрытие, лежали раненые и ждали темноты, пока их попытаются эвакуировать…
Те, у кого перебило лишь ноги, продолжали отстреливаться, потому что укропы перли и перли. А тяжелые лежали на земле и просто молились - молились в это прозрачное небо, не знаю о чем, но точно молились, потому что помочь удержать эту землю они могли уже только так…
И так лежали трое суток. Потому что тяжелых удалось вывезти только на пятую ночь беспрерывного боя.
И все эти пять дней заходить на пункт управления боем было опасно - ротные проходили мимо не здороваясь, комбаты смотрели волком, а на пыхтящего сигаретой, заросшего седой щетиной Монаха - командующего боем было страшно смотреть: он отрывался от карты, поднимал красные глаза и смотрел сквозь меня…
И вот, наконец, вчера ночью все изменилось, на кухне балагурили за кофе переодетые в чистое ротные, комбат штормов Дэн улыбался и пожал руку, а выбритый Монах ходил по бункеру, благоухал одеколоном и подшучивал над всеми, кто попадался под руку.
И хотя Хребет еще не был взят полностью, но бригада взяла плацдарм, удержала и расширила, знатно пустив юшку украм.
И если были сегодня под этом небом легендарные герои-короли, то, видит Бог, это были они!
Весь мир склоняет в эту ночь перед вами голову, парни - это ваш миг вечной славы!
И пусть люди это не видят - но я вижу: вся слава мира сегодня с вами, великие воины великой легенды…
На столе хрипнула рация:
-Куница - Монаху, вышли на маршрут - один мой, в сопровождении одного шторма…
-Добро, ты понял - надо… Там пять раненных ждут и БК ждут… Ты понял - надо…
-Понял - буркнула рация и отключилась…
===