Очевидные успехи в Сирии, но при этом затянувшаяся, муторная, изматывающая простых людей гражданская война на границах Луганской и Донецкой Народных Республик.
Многочисленные выражения озабоченности и обеспокоенности со стороны МИД РФ, которые многими уже воспринимаются с горькой улыбкой. Внешне неуверенная позиция России на постсоветском пространстве. Молчание, когда Запад открыто и цинично уничтожал Ливию и вытеснял из этого региона Россию. Неэффективные и уже объективно невыполнимые «Минские соглашения», которых придерживаются исключительно пророссийские силы Народных Республик, но не Украина и не Запад.
Явные поставки ресурсов и оборудования для войны на Украину со стороны США, присутствие американских и польских инструкторов и советников в зоне гражданской войны на Донбассе — и молчание России по этому поводу. Вынужденные отступления по многим фронтам — в мировом спорте, в международных организациях. Многочисленные и странно выглядящие смерти послов и сотрудников дипломатических ведомств. Убийства российских высших офицеров в Сирии — и откровенно выглядывающие во время этих инцидентов уши американских советников. Молчание в ответ на агрессивную риторику и неадекватные обвинения со стороны США. Постоянные провокации со стороны Украины на крымской границе, аресты российских граждан, пытки, судебные преследования, издевательства по отношению к русскому населению на Украине. До предела наглое поведение лимитрофов — от Литвы, Латвии, Эстонии до Украины — и удивительно миролюбивая реакция Министерства иностранных дел России. До предела потерявшая берега финансируемая Западом так называемая оппозиция в России и Белоруссии. Неутомимое продвижение НАТО к границам России и размещение прообразов натовских баз на Украине. Провокации против самолётов ВКС России, а то и прямые нападения. Постоянное усиление санкций и абсурдное обоснование причин усиления.

Можно ещё долго перечислять инциденты, случаи и проишествия, когда патриотически настроенной части населения Российской Федерации хотелось бы, чтобы Россия ответила жёстко, сильно и принципиально. Как когда-то отвечал Советский Союз. А вместо этого ответ получается какой-то беззубый, половинчатый и откровенно слабый.
И у многих попросту нет ответа, почему Россия в большинстве случаев в последние несколько лет не стоит жёстко на своём, не защищает принципиально и последовательно свои позиции.
Такое уже было. История имеет привычку повторяться. И тогда отступал, молчал, отделывался дипломатическими протестами Советский Союз, который ныне для многих является примером, как надо вести себя на мировой арене и защищать свою геополитическую зону ответственности и безопасности.
В книге полковника и журналиста Юлиана Семёнова «Альтернатива» очень ярко, художественно отображён именно такой же период. И подаются осмысление и выводы от лица любимого многими литературного героя Макса Отто фон Штирлица, он же Всеволод Владимирович Владимиров. Кто знает, чем занимался Юлиан Семёнов и где служил, тот в романах писателя находит порой очень интересные зарисовки из политической закулисы 20-40-х годов 20 столетия. Уж что-то, а доступ к закрытым архивам у полковника Семёнова был всегда.
Согласитесь, ситуация в мире очень схожа. И позиции нашей Родины тогда и сейчас, как две капли воды. Западный мир снова против России. И мы сейчас по многим позициям продолжаем молча отступать.
Сколько раз за последние годы, особенно услышав новости с Донбасса, каждый из нас задавал себя вопрос: «Почему мы молчим? Почему не предпринимаем решительных шагов?»
«Всякий раз, когда Шелленберг поручал Штирлицу присутствовать на этих пресс конференциях, чтобы поддерживать контакты с журналистами, которыми интересовалась разведка, Штирлиц прежде всего впивался взглядом в карту на стене, которую открывал помощник Шмита перед началом собеседования. Карта эта была страшная. Коричневое пятно Германии властвовало в Европе. Территории Польши, Чехословакии, Австрии, Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии, Франции были заштрихованы резкими коричневыми линиями; Венгрия, Румыния и Болгария, как страны, присоединившиеся к <антикоминтерновскому пакту>, были окрашены в светло-коричневые цвета. Резкие черно-коричневые пятна уродовали территории Албании и Греции: там вела войну Италия.
Карта была сделана так, что доминирующая роль гитлеровской Европы подчеркивалась махонькой Англией, нарисованной художником жалостно и одиноко, и далекой Россией, причем, в отличие от Англии, где были обозначены города и дороги, Россия представлялась белым, бездорожным пространством с маленькой точкой посредине — Москвой.
— Господин Шмит, я пользуюсь официальными документами, — ответил Килсби. — Некоторые швейцарские газеты утверждают, что нейтралитет Югославии стал возможен после обмена нотами между рейхсканцелярией и Кремлем.
— Наши отношения с Россией, — ответил Шмит, — отличаются истинным добрососедством. Введение наших войск в Болгарию и Румынию произошло по просьбе монархов этих стран — они нуждаются в защите от английских посягательств. Еще вопросы, пожалуйста!
<Когда же они начнут? — подумал Штирлиц. — Они должны начать этой весной. Почему наши молчат? Почему мы не предпринимаем никаких шагов? Если Югославия откажется от нейтралитета, значит, весь фронт от Балтики до Черного моря окажется в руках Гитлера. Почему же мы молчим, боже ты мой?>
Но по укоренившейся в нем многолетней привычке беседовать с самим собой, отвечать на вопросы, поставленные однозначно и бескомпромиссно, Штирлиц сказал себе, что ситуация, сложившаяся в мире весной сорок первого года, такова, что всякое действие, а тем более открытая внешнеполитическая акция, направленная против Германии, невозможна, ибо она будет свидетельствовать о том, что <нервы не выдержали>, поскольку открытого нарушения условий договора о ненападении со стороны рейха не было. Понимая, что Гитлер рано или поздно нападет на его родину, Штирлиц тем не менее отдавал себе отчет в том, что всякое <поздно>, всякая, даже самая минимальная, оттяжка конфликта на руку Советскому Союзу. Это была аксиома, ибо успех в будущей войне во многом складывался из цифр, которые печатали статистические ведомства в Москве и Берлине, сообщая данные выполнения планов — выплавку стали, чугуна, добычу нефти и угля, — эти сухие цифры и определяли будущего победителя, а они, цифры эти, пока были в пользу Германии, а не Союза. Но Штирлиц понимал, что резервы его страны неизмеримо больше резервов рейха, а исход будущей битвы в конечном итоге определяли резервы. Штирлица не пугало то, что вся Европа сейчас была под контролем Берлина. Это только на первый взгляд было страшно. Если не поддаваться первичному чувству и заставить себя неторопливо, как бы со стороны анализировать ситуацию, то вывод напрашивался сам собой: конгломерат народов, отвергавших идеи национал-социализма, сражавшихся — в меру своих сил — против вермахта, будучи оккупированными, чем дальше, тем активнее станет оказывать сопротивление немцам; сначала, видимо, пассивно, но потом — Штирлиц не сомневался в этом — все более активно, то есть с оружием в руках. Значит, Гитлеру придется удерживать свои резервы с помощью армии; значит, считал Штирлиц, тылы рейха будут зыбкими, ненадежными, враждебными духу и практике нацизма.
Он все это понимал умом, заставляя себя анализировать ситуацию, проверяя и перепроверяя свои посылы, дискутируя сам с собой, но когда хоть на минуту душа его выходила из-под контроля разума, как сейчас, когда он снова увидел эту проклятую коричневую карту и маленькую точечку Москвы на белой пустыне России, становилось ему страшно, и пропадали все звуки окрест, и слышал он только свой немой вопрос, обращенный не к себе, нет, обращенный к дому, к своим: <Ну что же вы там?! Делайте же хоть что-нибудь! Понимаете ли вы, что война вот-вот начнется?! Готовитесь ли вы к ней?! Ждете ли вы ее?! Или верите тишине на наших границах?!>»
Это была весна 1941 года. За несколько месяцев до страшного утра 22 июня.
Тогда руководство Советского Союза старалось выиграть уже не годы мирного времени, но хотя бы месяцы. В дневниках германских генералов есть упоминания, как Гитлер во время совещаний открыто говорил, что у Третьего Рейха окно возможностей открыто только до 1943 года. После этой даты темпы перевооружения США и СССР качественно и количественно перегнали бы гитлеровскую Германию. И у Третьего Рейха не было бы ни малейших шансов зайти так далеко, как у них получилось, начав Вторую Мировую Войну в 1939 году. Если бы Иосиф Виссарионович Сталин смог бы удержать Германию от нападения на Советский Союз до 1943 года, вполне возможно, что Великая Отечественная Война вообще бы не началась, потому что к 1943 году СССР стал бы невероятно силён и закончил бы большую часть планов по перевооружению. Именно потому нападение произошло 22 июня 1941 года. Хотя планировалось оно даже раньше.
Сейчас коричневое пятно США охватывает большую часть мира. И всё так же цифры сейчас на стороне США и их союзников. И совсем не зря США так часто упоминают «Быстрый глобальный удар» (Prompt Global Strike). Это всё тот же гитлеровский Blitzkrieg — молниеносная война только в реалиях 21 века. Как Гитлер не сомневался, что рано или поздно нападёт на СССР, точно так же США мечтают и планируют разделаться с Россией раз и навсегда.
Россия выигрывает год за годом в этой гонке со временем. Мы становимся сильнее, мы заканчиваем перевооружение.
22 декабря 2016 года Владимир Путин положительно оценил темпы перевооружения армии и флота. Министр обороны Сергей Шойгу сообщил: «В целом оснащенность Вооруженных сил современным вооружением и техникой в частях постоянной готовности составляет 58,3%, а исправность — 94%. Таким образом, основные мероприятия госпрограммы вооружения до 2020 года выполнены в установленном объеме. На новый качественный уровень выведены силы общего назначения. Так, оснащенность Сухопутных войск современным вооружением составляет 42%, Воздушно- космических сил — 66%, Военно-морского флота — 47%.»
К 2020 году доля современного вооружения армии должна достигнуть 70%.
Американские военные эксперты высоко оценивают программу перевооружения 2018-2025, пусть даже финансирование и было значительно сокращено. Военный эксперт Джей Хоук отметил, что российская армия являет собой «молчаливое подтверждение того печального факта, что Владимир Путин воспринимается как достойный партнер по переговорам с Западом только потому, что Москва невосприимчива к политическому и военному давлению. Как и раньше, оружие русских предназначено в качестве последнего аргумента».
Но при этом США понимают, что если не случится серьёзного политического или экономического кризиса, Россия к 2025 году станет почти неуязвима с военной точки зрения. И нападение на неё приведёт к гарантированному взаимному уничтожению в случае ядерного сценария или к проигрышу США в случае наземного вторжения.
Если сохранить мир до 2025 года, то более всего вероятно, США не смогут развязать войну, точно так же, как не смог бы Адольф Гитлер после 1943 года, так как это привело бы к быстрому поражению.
А значит, у США остаётся не так много лет, чтобы перевернуть шахматную доску, сбросить все фигуры, списать все долги и начать спасительную для них Третью Мировую Войну.
2020?
2021?
2022?
«Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…»

Она имела в виду, что в процессе революции, Гражданской войны, коллективизации, репрессий и Великой Отечественной войны здесь погибли самые лучшие, самые, как она говорит, пассионарные люди — и вместо них остались менее пассионарные, менее привлекательные и вообще не очень адаптированные к цивилизации и демократическим ценностям. Проще говоря, совки. Голубую кровь и белую кость перевели, теперь тут одни коряги и пиявки повсюду.
Характерно, что Русско-японскую, подавление революции 1905—1907 годов, последствия столыпинских реформ и Первую мировую войну Ксения Анатольевна в своих объяснениях не упоминает: там, видимо, погибали не пассионарии, а так себе материалец шёл в расход — незнатный, плёвый.
Не менее характерно, что своих отца и мать Ксения Собчак к «генетическому отребью» так и не отнесла.
Впрочем, и мы не об этом хотим вести речь.
Мы вообще не про Собчак и её предков.
Мы — про цифры. Про скучную статистику.
Возьмём, к примеру, Францию.
В период массовых казней после начала Великой французской революции (с 5 сентября 1793-го по 27 июля 1794 года) там погибло до 40 тыс. человек.
Были казнены Людовик XVI, Мария Антуанетта, герцог Орлеанский, лидеры жирондистов, лидеры дантонистов, лидеры эбертистов, лидеры фельянов, химик Антуан Лавуазье, поэт Андре Шенье и так далее.
Историк Патрис Генифе, подсчитав всех так или иначе погибших по политическим мотивам в наиболее активный период революции, а также вандейских мятежников и солдат правительственных войск, павших в боях с ними, предположил, что (цитируем) «общий итог Террора насчитывает, следовательно, минимум 200 и максимум 300 тыс. смертей». 1% от всего населения Франции на тот момент (28 млн человек). В процентном отношении, заметим мы, это сопоставимо с чудовищным сталинским террором 1937—1939 годов.
Во Франции тоже террором, как мы помним, всё не завершилось, потому что начались Наполеоновские войны.
Наполеон воевал с разными государствами Европы с 1799-го и до 1815-го: ганноверская кампания, война третьей коалиции, или русско-австро-французская война 1805 года, война четвёртой коалиции, или русско-прусско-французская война 1806—1807 годов, война пятой коалиции, или австро-французская война 1809 года, Отечественная война 1812 года, война шестой коалиции европейских держав против Наполеона и, наконец, Сто дней, завершившиеся разгромом Наполеона при Ватерлоо.
Историк Рише писал о 3 млн «жертв ненасытной гордости Наполеона». Есть расчёты Ланьо, определившего количество убитых и умерших солдат и офицеров за эти годы в 2 млн человек. А также цифры начальника рекрутского управления при Наполеоне Д'Аржанвилье, определившего число погибших французов в 1 млн 750 тыс.
Современные историки в силу разных причин и своих резонов готовы максимально снизить эту цифру, доведя её до 1 млн 200 тыс. умерших и погибших.
В любом случае все перечисленные события привели к тому, что французские мужчины… стали в среднем на несколько сантиметров меньше ростом.
Перебили основной мужской генофонд.
Готова ли Ксения Анатольевна Собчак сказать, что к середине XIX века Франция была страной генетического отребья? Ведь были казнены, погибли, умерли от ран самые «пассионарные», политически активные, деятельные, мужественные.
Тем более ничего ведь не завершилось во Франции и на том.
Страна эта, как известно, ввязалась в Крымскую войну 1853—1856 годов, где потеряла порядка 100 тыс. погибших, умерших от ран и от болезней.
Затем была Франко-прусская война 1870—1871 годов — конфликт между империей Наполеона III и германскими государствами. В ходе войны Франция потеряла 78 тыс. солдат и 590 тыс. мирных жителей убитыми, ещё 61 тыс. умерла от болезней.
Вскоре после заключения перемирия с Пруссией в Париже начались волнения, вылившиеся в революцию и установление самоуправления, длившегося 72 дня. Называется это Парижской коммуной. Во главе коммуны стояли объединённые в коалицию неоякобинцы, социалисты и анархисты.
Коммуна, как известно, проиграла. В 1871 году либеральное правительство Тьера менее чем за два месяца уничтожило в одном только Париже и пригородах до 35 тыс. человек, среди них — женщины и дети 7—14 лет. В том числе проводя массовые расстрелы.
У прекрасного советского поэта Павла Антокольского были замечательные стихи на эту тему («Говорит господин Тьер»): «Вы слышите? Смолкает канонада. / Форт пал. Конец! Кипит. Людской. Поток. / Версальцы. Бьют. Бегущих. Так и надо. / Поверьте! В этих штуках я знаток!»
Хотя, может быть, какие-то там социалисты не всеми числятся по разряду «пассионариев», тем более если они дети. Убили и убили.
В Первую мировую войну общее количество умерших и пропавших без вести французов составило 1 млн 398 тыс. человек. Вполне возможно, французы к тому времени уже были вполне уверенными, что, если дело так пойдёт, они вообще не вырастут.
Посему во Вторую мировую повели себя несколько, что ли, неожиданно.
К началу Второй мировой войны Франция располагала третьей по количеству танков и самолётов армией в мире, уступая только СССР и Германии. Общая численность французских войск насчитывала более 2 млн человек — воюй не хочу.
Теперь загибайте пальцы, считая, сколько дней воевали французы.
10 мая 1940 года немецкие войска перешли границу Нидерландов и Бельгии. В тот же день французские войска вошли в Бельгию. Первое столкновение немецких и французских войск произошло 13 мая. 25 мая главнокомандующий французскими вооружёнными силами генерал Вейган заявил на заседании правительства, что надо просить немцев о принятии капитуляции.
15 дней они воевали!
8 июня немецкие войска достигли реки Сены. Утром 14 июня немецкие войска вступили в Париж. 17 июня 1940 года состоялось первое — десятиминутное! — заседание правительства Франции, возглавляемого маршалом Анри Петеном. Министры единогласно проголосовали за капитуляцию. Две недели на войну, один месяц и семь дней на всю эту катавасию с наступлениями и десять минут на капитуляцию. Вот это подход!
Ксения Анатольевна Собчак подробно рассказывала нам о том, как проклятый Сталин плохо подготовился к войне, — но отчего же так хорошо подготовилась Франция? Почему бы нам не обсудить и этот вопрос тоже?
И если Советский Союз к июню 1941 года был уже на добрую половину страной генетического отребья, с которым умудрился четыре года воевать, то кем же была тогда Франция после 150 лет войн и революций с такими сногсшибательными результатами? Очень интересно.
Может, отребье лучше воюет?
Впрочем, что мы про Францию да про Францию.
Возьмём, к примеру, США.
И зададимся несколькими вопросами, числом не более трёх.
В США, как известно, есть коренные жители — индейцы, но их понемножку истребили, и теперь они составляют 1,6% населения страны.
Ещё в США живут негры, у которых тоже была непростая судьба.
Только за 1661—1774 годы из Африки было вывезено свыше 10 млн рабов, из которых 9 млн погибло по дороге. Не всех их везли именно в США, но многих — именно туда.
По состоянию на 1860 год из 12-миллионного населения 15 американских штатов, где сохранялось рабство, 4 млн были рабами. Из 1,5 млн семей, живущих в этих штатах, более 390 тыс. семей имели рабов. Задумайтесь: в каждой четвёртой семье — рабы, ну прекрасно же.
Ныне негры плодятся гораздо лучше индейцев (а с какого-то времени и лучше белых), поэтому в США их 13%.
Учитывая то, что, во-первых, лучшие из индейцев погибли в боях с ковбоями, во-вторых, лучшие из негров умерли по дороге из Африки или сгинули в последующей борьбе за свою свободу, а в-третьих — сами Штаты зачастую пополнялись эмигрантами с откровенно криминальными наклонностями, мешавшими им спокойно жить в Европе и в Азии, вправе ли мы назвать и США тоже «страной генетического отребья»?
Рискнёт ли, наконец, Ксения Анатольевна Собчак произнести такое по поводу Израиля, чей народ, прежде чем собраться на своей новой-старой земле, пережил в XХ веке холокост?
Может она или нет — ответьте мне! — сказать, а потом спокойно, снисходительно, со своей фирменной улыбкой доказывать какому-нибудь израильскому журналисту, что она ничего такого не имела в виду?
Да хоть даже и о Германии — скажет ли нечто подобное Ксения Анатольевна, пусть даже и в ироническом контексте?
Ведь у немцев в XX веке были и две мировые войны, и революции, и путчи, и прочий террор — короче, если у нас тут генетическое отребье, то отчего бы у них всё сложилось как-то иначе?
Знаю, знаю, знаю и заранее готов предугадать ответ Ксении Анатольевны на все эти вопросы.
«Я отвечаю только за собственную страну», — скажет она.
«Пусть, — скажет Собчак, — французы, немцы, американцы и прочие за себя отвечают сами».
Ага, мы в курсе.
Если перевести этот ответ с дипломатического предвыборного на обычный язык, то звучит он так: «Хамить можно только русским. Русским всё равно».
Захар Прилепин