***В обед египетский персонал стал озабоченно кучковаться и что-то обсуждать, по обыкновению крикливо и с жестами. При этом стали нагло забивать на обслуживание гостей, что было, прямо скажем, неслыханно. А «кухонный босс», толстый добродушный Али, в прежние времена, живо построивший бы подчинённых, куда-то пропал. Попытки расспросить, что же произошло у тех немногих, кто сносно говорил уже по-русски, толком ни к чему не привели – сказали лишь, что по местному ТиВи и радио было что-то про переворот (очередной) в Каире, что Братья Мусульмане опять у власти, и, что интересно, армия, которая в Египте сама по себе отдельная сила и всякий там «гарант», на этот раз устранилась от участия, и вроде как сам Ас Сиси сложил полномочия…
***
А что за Исламский Комитет? – а он сам не знает. Знает, что вроде как крыло этих, Братьев Мусульман. Ну, которых сперва избрали, потом свергли. Армия тогда свергла. А теперь всё по-новой. И что теперь, говорят, всё будет по шариату. И купаться в открытых купальниках нельзя будет, только в шароварах, как положено; и спиртное…
***

- А сам-то ты что сюда попёрся?? – подколол кто-то из очереди мужика-критика. К нему сразу настроились негативно: всем хотелось верить, что всё вот-вот наладится; да ещё можно будет потом нагнуть тур.компанию, о чём сейчас и вещал толстенький юрист в бермудах. Мужик-критик же поднимал осевшее было на глубину души беспокойство: в конце-то концов, свет обещали и вчера, и позавчера, и администрации как не было так и нет, и вернувшиеся несколько семей с аэропорта рассказывали о творящемся там столпотворении такие ужасы… нет, лучше об этом не думать – мы же граждане, избиратели в конце-то концов. Вчера опять звонили в Каир, в посольство, и там заверили что вот-вот… и Али сказал вчера, что аэропорт начал принимать самолёты ну почти по графику… а этот каркает тут! Не может потерпеть чуть-чуть, козёл!
- Дурак был, вот и попёрся! – огрызнулся мужичок, - Повёлся на пресс от своей дражайшей половины! – он кивнул на стоявшую рядом понуро тётку – Но я хоть не юрист, я простой менеджер по финансам. Но не слепой и вижу что борты садятся и взлетают ну никак не пассажирские! «Заберут нас», ага, ждите!
- «Ах, когда ещё возможность представится, в мире так нестабильно; вон, Сидоровы в третий раз съездили и ничего, а мы ни разу не были!..» - передразнил он видимо её – Копались бы сейчас лучше на даче, сидел бы с удочками!..
Тётка не возражала, видимо, всё было не раз уже тёрто-перетёрто.
- Когда, наконец, эти суки откроют?? – это уже было общим.
- Уващжаимые! – открывая изнутри дверь в помещение ресторана, обратился к очереди арабчонок в замызганном уже, прежде белом переднике, - Вада мала, вада сиводня адын бутилка в две руки!
- Я «в две руки возьму», хи-хи – глупо пискнула какая-то салажка, но бывшие «отдыхающие», а теперь больше «выживающие» сразу поняли о чём он.
- Как «мала», как «адна бутилка», ты что говоришь, сука!! – заорали из очереди, - Мы и так еле терпим, не хватает, жара ведь, падла, ты что говоришь-то??!
Дверь рванули, распахивая; арабчонок было уцепился изнутри, но его рывком вынесло в толпу, где он моментально получил кулаком в лицо и упал. Толпа «выживающих» соотечественников рыча устремилась внутрь, где за стойкой бывшего бара возвышались обтянутые полиэтиленом кубики с бутылками питьевой воды. Хрупкая «распределительная система» окончательно рухнула.

***
Когда время подошло к двенадцати, и территория опустела – от полуденного зноя все поспешили укрыться, пусть в вонючих, но теперь кондиционированных номерах, - в центральные ворота въехали три микроавтобуса, на каких тут принято было таксовать у местных Джамшутов.
Но только это были микрики не МЧС, не Красного Креста – микроавтобусы были наполнены вооружёнными людьми, один-в-один теми «тапочниками», как их показывали по телевизору в репортажах из Ливии, Сирии, Ирака… откуда-то ещё… Какой-то стандарт: полувоенная или совсем чисто гражданская одежда: джинсы или вообще шорты; футболки; дополненные только лишь или разгрузкой, с торчащими из неё автоматными магазинами; или на ремне кобурой с пистолетом; или лихо, «по революционному», перекинутой через плечо пулемётной лентой с торчащими жёлтенькими носиками пуль. И тапочки, сланцы, шлёпанцы. Нац-обувь. Символ африканских революций – тапочки и автомат. И гортанный галдёж. Впрочем, было и двое явно бывших или настоящих полицейских – те были в чёрной, несмотря на жару, форме, в беретах и в ботинках. И тоже, как и все, с калашниковыми, и все, как один, с зелёными ленточками – у кого повязанными вокруг головы, у кого завязанной на руке, на плече.
Приехавшие мигом выгрузились из машин, остановившихся возле центрального административного здания, и стали действовать умело и привычно: разделившись на несколько групп, они разбежались по территории, по гостевым коттеджам, стуча в двери кулаками и прикладами, выкрикивая « - Э-эй, на сабраний! Выходьи! Фсе на собраний!»

***
- … кто не сабратса – будит наказан!
Это напрягало, как и лица вооружённых арабов – на них была жёсткость, была деловитость, был бессовестно-циничный интерес к белым женщинам, теперь, когда у них в руках были автоматы, не скрываемый за привычным у египтян приторно-льстивым дружелюбием. Или это были не египтяне? Их ведь фиг поймёшь. Но они уж никак не походили на спасателей; теперь в них чувствовались хозяева; и вели они себя как хозяева – пиная двери, торопя; наверно так их предки сгоняли в кучу разбредающихся в пустыне верблюдов

***
- Ето… Ето новый власть. Пиридставитили Исламский Камитет! Вот! – оторвавшись от бумаг, указал рукой Али, и все обернулись. В открывшуюся стеклянную дверь вошёл абрек, вернее, в точности как на фото и репортажах по ТВ выглядел какой-нибудь душман времён Афганистана, Чечни или Ливии с Сирией: непонятно-средних лет, ему можно было дать и 30, и сорок пять; с окладистой чёрной как смоль бородой по грудь, столь нехарактерной для египтян; смуглый, с быстрыми властными движениями и повелительным голосом. Одет он был «по военному» в отличии от сброда «тапочников» - в песочного цвета камуфляж, песочные же берцы с матерчатым верхом, такого же цвета бейсболка, перевязанная зелёненькой ленточкой с чёрной арабской вязью по ней. Автомата у него не было, зато был большой пистолет в пластмассовой серой кобуре на ремне, такой большой, что нижняя часть кобуры была пристегнута к бедру ремешком, чтобы не болталась. Также на ремне у него висел здоровенный нож…

***
Женщина завопили, но с места никто не сдвинулся. Взахлёб рыдала девушка-подросток, очевидно дочка стукнутого в нос мужчины. Их увели; а бородач под перевод Гамаля пояснил ситуацию:
- Они первый уедут. С семья. Как только за них заплатят фирма. Вы тоже уехать. Должны сдать все наличный деньга и все золотой украшений. Мине. Кто ни сдаст будит наказан. Сильна наказан!
- А домой когда??!! – выкрикнул кто-то из рыдающих женщин, до которых «дошло».
- Домой… потом. Да. Все сдавать наличный деньга и золото. Пластиковый карточка тожи сдавать. Кто больше сдать деньги – тот ехать домой первый! Кто не сдаст – тот наказывать!
***
А потом бородач разродился речью – Гамаль, как мог, переводил.
Переводил он сумбурно, но понять было можно – что вы, русские скоты, достойны только жрать помои вместе со своими свиньями; что теперь тут, на священной земле Египта, будет халифат; и гяурам, поганым иноверцам, нечего тут делать, и потому они все будут отсюда высланы. Со временем. Что поганые русские недостойны лизать ноги правоверных мусульман; и что они своим поведением показали, что совершенно не способны к порядку и дисциплине. Воровать – нельзя; драться – нельзя! – но вы, отродья свиней, этого не знаете, потому что вы есть отродья свиней! Несколько дней – и вы превратились в то, чем на самом деле и являетесь – в стадо свиней, вонючих, хрюкающих, пьяных, не знающих закона и порядка. И что сейчас несколько из вас, свиней, будут показательно наказаны, чтобы остальные свиньи знали, что тут, на древней земле, хозяева – правоверные мусульмане, а не поганые позорные европейцы! И это будет вам всем, свиньям, хорошим уроком!
Наверное, это было уже по заведённому сценарию, потому что тут же двое подручных, те, что были в полицейской чёрной форме, забросив автоматы за спину, подбежали к растерянно стоявшему парню, одному из двоих, на которых указал Гамаль, и, схватив за руки, поволокли его в сторону дверей. Парень был здоров, и стал вырываться… Впрочем, несмотря на то, что по габаритам парень, пожалуй, мог бы без труда расшвырять обоих египтян, сопротивлялся он в четверть силы, не дрался, а лишь упирался, не давая его тащить непонятно куда… Впрочем было понятно, что ничего хорошего ему не светит.
В толпе женщин начался вновь истеричный вой и плач, мужчины, кто сидел, повскакивали, сжимая кулаки – отступив на несколько шагов, на них направили автоматы несколько «тапочников», защёлкали снимаемыми предохранителями.
Парня тащили к дверям – а он упирался, и следом шёл бородач. Гамаль злобно и торжествующе улыбался, глядя на это; в руках теперь он держал не списки, а автомат, тоже со снятым предохранителем.
До дверей парня не дотащили – он упёрся, стал всерьёз сопротивляться, и даже толкнул одного из конвоиров так, что тот упал.
И тогда шедший следом главный бандит что-то каркнул – и второй отскочил в сторону; а он быстро достал большой чёрный пистолет и выстрелил парню в голову…